– Осведомлен. Очень даже осведомлен… – Вздохнул пенсионер: – Ужасная история и, для меня, весьма странная. Никогда бы не подумал на Арнольда. Это был очень деятельный и энергичный отрок. Из таких самоубийцы не вырастают…
– Вот мы и хотим разобраться в причинах. – Кивнул Тимофей, радуясь, что обошлось без глюков. Но обрадовался майор рано.
– Это все они… Демократы. Я тоже на себя чуть руки не наложил – Быстро проговорил Колокольцев: – Теперь времена такие… Всех уморят. И вас уморят. Вы человек хороший.
– Оставим меня. Лучше поговорим о Хромове.
– Я понял, понял… – Снова тревожно оглядев кабинет, повторил старик: – Что вы хотите услышать?
– Я не прошу вас ответить, почему Хромов пустил себе пулю в лоб. Мне надо знать об этом человеке как можно больше. Расскажите, как он учился, с кем дружил?
Колокольцев задумался. Его лицо приняло осмысленное выражение. Майор догадался – ветеран переносит себя на несколько десятков лет назад, Сейчас он должен вспомнить класс Хромова, все события связанные с тем временем, родителей, коллег учителей.
«Сколько же мальчишек и девчонок прошло через него. Не мудрено и спятить» – Подумал Тимофей, терпеливо дожидаясь ответа. Наконец, Степан Кузьмич заговорил нормальным человеческим тоном. Трудно было представить, что за минуту до этого напротив майора сидел затравленный псих.
– Хромов учился достойно, и успеваемость показывал хорошую. С такими ребятами работать легко и радостно. Он не ходил в круглых отличниках и никогда не зубрил материал, а пытался в него вникнуть. Это был думающий, любознательный мальчик. Единственным недостатком Хромова, я считал его склонность к кокетству и самолюбованию. Но мальчик был красив, и девочки на него заглядывались. Ой, вы уверены, что кроме нас в комнате никого?
«Опять за свое» – Тимофей заставил себя ответить спокойно: – Уверен, Степан Кузьмич. Не надо никого бояться. Тут вы под защитой милиции.
– Они и к вам внедрились. Они везде. Но вам я верю…
– Вот и хорошо. Мне сказали, что Арнольд со школы дружил с Вениамином Некрасовым. Вы можете это подтвердить?
– И не только. – Оживился Колокольцев и снова стал нормальным: – Помню неразлучную троицу – Хромов, Некрасов и Туганов. Они и прозвище «три богатыря» по школе заработали. Мы, учителя, предрекали, всем троим, завидное будущее. Но разве мы тогда могли предположить: – Он снова перешел на шепот: – Что ученые, дабы не умереть с голоду, пойдут в бизнес, инженеры станут у рыночных лотков, девочки выйдут на панель, а мы учителя, получим зарплату, на которую нельзя прокормить не только семью, но и самих себя… А телевизор? Чему он учить молодежь?! Хватайте, берите от жизни все, не взирая на средства… Чему же удивляться?
Волков пожал плечами: – Я всего лишь милиционер. А ваш вопрос политикам. Вы начали говорить о троице…
Я ничего вам не сказал. Слышите, ничего. На чем мы остановились? Ах, на троице… Умные были ребята, в меру озорные, но без подлости и злостного хулиганства. Заводилой у них слыл Барри Туганов. К сожалению, не все наши предсказания сбылись. Хромов и Некрасов блестяще окончили университет, а потом занялись совсем другим делом. Вы меня понимаете? А Туганов ступил на скользкую дорожку. После школы, связался с темной компанией. В девятнадцать лет первый срок. Я ушам не верил – Барри и разбой. – Старик снова зашептал: – Тогда они уже пришли. Мы еще не знали, а они рядом… – И замолчал, затравленно озираясь.
– Успокойтесь, пожалуйста. Они тут не при чем. – Поддерживая тему присутствия ненавистных демократов, заверил Волков. Колокольцев сразу успокоился и вполне внятно продолжил:
– Был я на суде. Барри с приятелями ограбил человека. Юноши вошли в квартиру, запихнули хозяина в туалет и вынесли все ценное. Прокурор требовал двенадцать лет. Я как мог, заступался за парня, но не оправдывал. За преступление надо отвечать. Учитывая, что он впервые на скамье подсудимых, Туганова приговорили к шести годам. Через два года он попал под амнистию, но в Москве надолго не задержался… Второй срок отсидел полностью. Вышел на свободу уже при них. – Глаза Колокольцева снова забегали, а руки задрожали.
Тимофей решил продолжать опрос, не обращая внимания на психозы старика. Он чувствовал, что бред спятившего учителя чередуется с разумной и полезной информацией.
– Вы встречались с Тугановым после освобождения?
– Я ему и в лагерь писал. На первое письмо он ответил. На остальные нет. Многих своих учеников я повидал в прошлом году, в день открытых дверей нашей школы… Эти… – Он снова зашептал, заглядывая во все углы кабинета: – Эти не смогли помешать. Собралось около тысячи человек.
– Хромов был?
– И Хромов и Туганов с Некрасовым тоже. Но я заметил, что былой дружбы между ними нет. Барри держался особняком.
– Как он выглядел? Опустился?
– Наоборот, щеголем, но сдается мне, Барри показушно хорохорился. Я его не сразу и узнал. Принес мне в подарок серебряный подстаканник. Я брать не хотел, дорогая безделушка. Он нагловато ухмыльнулся и пошутил, что вещь не ворованная. Меня это покоробило, но подарок принял. Не хотел обидеть. – И Колокольцев снова понизил голос: – Потом отнес в комиссионный магазин. Три тысячи дали за подстаканичек. Я жену на эти деньги хоронил…
– Приношу свои соболезнования. – Посочувствовал Тимофей. Он подумал, что вовсе не демократы помогли пенсионеру свихнуться. Смерть жены доконала его. Словно в подтверждения догадки майора, старик вдруг закричал: – Они ее убили! Слышите, они! Тридцать долларов пенсии, для заслуженного учителя России!!! Машенька не выдержала. Сколько можно издеваться!? – И заплакал.
Волков вскочил, налил из графина воды и подал посетителю. Старик сделал глоток и тут же успокоился.
– Извините меня, можете задавать вопросы. Я больше не буду.
Волков не знал как поступить. Продолжать опрос становилось опасно. Но Степан Кузьмич не хотел уходить: – Я не хочу домой. Ко мне месяц ни один человек не зашел. Мне с вами хорошо. Спрашивайте.
Тимофей кивнул и задал следующий вопрос: – Вы уверены, что Хромов и Некрасов не общались с Тугановым на школьной встрече?
– Не могу утверждать, но я вместе их за весь вечер ни разу не заметил. – Твердо ответил Колокольцев.
– Если не вы, кто может знать о причине размолвки бывших друзей?
Сокольников на минуту задумался: – Я в личную жизнь учеников старался носа не совать, но педагог обязан быть наблюдательным. С ними училась Наташа Соболева. Девочка с седьмого класса к Туганову неровно дышала. Не знаю, было ли что между ними, но на том вечере Соболева от Барри не отходила. Да и глаза ее выдавали. Уверен, до сих пор любит его. Соболева может знать больше всех о его жизни. Но при чем тут Барри? Уж не думаете ли вы, что самоубийство Арнольда как-то связано с Тугановым? Не верю. Это они.
Волков вытер лоб платком и выключил магнитофон. Сил на общение с сумасшедшим пенсионером у него уже не осталось: – Спасибо, Степан Кузьмич. Желаю вам доброго здоровья. Если мне понадобиться, разрешите еще раз побеспокоить.
