– Никита Васильевич, я не знал, что вы в отъезде. Просто, кроме вас мне с этим пойти не к кому.
– А что случилось? – Отставной полковник сразу посерьезнел и превратился в того шефа, под руководством которого, Тимофей начинал лейтенантом и многому научился.
– Мы можем поговорить наедине?
– Мы и так наедине. Кире на все наши дела, как бы сказать поприличнее…
– Дело не в Кире Владимировне. Товарищ полковник, мне будет трудно говорить при ней. – Пояснил бывший подчиненный.
– Какой я тебе полковник. – Поморщился Бобров: – Я теперь рыбак – пенсионер.
– Для меня, Никита Васильевич, вы всегда полковник.
– Спасибо Тимофей. Пойдем в спальню. Больше в нашей квартире мужчинам уединиться негде.
– Куда скажите.
Бобров пропустил гостя и пошел за ним: – Кира, мы в спальне посекретничаем. Тебе туда не надо?
– Секретничайте на здоровье. Только я в спальне не была. Там пыль с весны.
– Переживем. – Бросил Бобров и раскрыв перед майором дверь, пригласил: – Присаживайся на постель и вперед. – Мужчины уселись на супружеское ложе Бобровых.
– Мы ведем одно дело. – Начал Тимофей.
– Кто мы? – Бобров любил точность формулировок.
– Наш отдел во главе с Петром Григорьевичем.
– Ясно. Трави дальше.
– Дело о самоубийстве бизнесмена… – Майор подробно рассказал обо всех фигурантах. Не упустив и мелочей. Начав с частного сыскного заказа Глебу, закончил Ростовским вояжем племянницы Хромовой с дядей Пригожевым…
– Дела о самоубийствах всегда тягостно распутывать. – Вздохнул Никита Васильевич. Все то, чего он забыл, или хотел забыть, пока Волков докладывал подробности следствия, выплыло из подсознания. Огромная тяжесть навалилась на ветерана сыска. Полковник вновь ощутил себя руководителем отдела, и понял, что работать больше не хочет. Так отчетливо и ясно он это понял именно сейчас:
– Картинку я в себя зарядил. Выкладывай проблему. С чем пришел?
– Сегодня в час дня… одного из главных фигурантов… застрелили. – Волков начал излагать самое трудное, поэтому волновался.
– Смелее майор. Я лицо частное и доброжелательное. Не надо мяться.
Волков кивнул и заговорил увереннее: – Застрелили на бульваре, среди многочисленных прохожих.
– Есть свидетели?
– Полно. Убийца бегал с пистолетом. Кто-то привел из цирка двоих лейтенантиков. Но гражданин с пистолетом уже скрылся. Номер его иномарки запомнили шесть человек. Получив сигнал, я понял, что застрелен наш свидетель. Дальше все как надо – перехват, дорожные ориентировки, патрульные машины. Пока суматоха, я выяснил данные о владельце иномарки. Им оказался Лаврентий Кунтария. Тот самый, что шестерил Беньковскому и следил за Глебом. Я с отрядом ОМОНА решил прокатиться по адресу Кунтария. Кстати, он живет напортив Андроньевского монастыря. И что вы думаете? Подъезжаем, у подъезда иномарка с указанными номерами. А ее ищет весь штат города.
– В нашей системе случается и не такое. – Усмехнулся Бобров: – Я другого не понимаю. Вот ты говоришь, я получил сигнал, я сделал то, я сделал это. А Ерожину ты доложил?
– Никита Васильевич, все поймете, когда дослушаете. – Пообещал Тимофей.
– Хорошо, продолжай.
– Продолжаю. Убийца сидел дома и рыдал. Даже, я бы сказал, выл. Его скрутили. Сопротивления не оказал. Пистолет ТТ при нем. Но и разрешение тоже при нем.
– Показания дал? – Боброва рассказ бывшего подчиненного начинал захватывать.
– Членораздельного ничего. Когда я спросил, зачем же он застрелил своего хозяина? Кунтария зыркнул на меня злыми глазом и бросил – Он мне брат, а не хозяин, кретины.
– Сильно. – Одобрил задержанного Бобров.
– Больше он ничего не сказал. Я вызвал экспертов. Пока группа ехала, прошелся по квартире. На письменном столе лежал окровавленный простреленный конверт. Я его взял.
– Руками, не дождавшись экспертов? – Возмутился старый сыскник.
– Не только руками. Я быстренько прочитал одну страничку из этого конвертика и спрятал все в карман. – Признался Волков.
– Ничего не понимаю – Развел руками Никита Васильевич: – Сколько я вас учил – следователь мешать криминалистам даже невольно, не имеет права, а ты?
Волков полез в карман, достал, конверт о котором шла речь, и протянул бывшему шефу: – Читайте и все поймете.
– Подожди, Тимоша… – Бобров поднялся, вышел из спальни, минуты три отсутствовал, затем вернулся при очках и в резиновых перчатках: – Теперь давай.
Волков протянул конверт: – Тут немного кровью попорчено, но все видно.
– Разберусь… – Проворчал Бобров: – Можешь пока погулять. Не люблю, когда сопят в затылок.
Тимофей кивнул и вышел из спальни.
– Ты что, моего спать положил? – Встретила Волкова в гостиной Кира.
– Нет, он там одну бумагу читает. Просил не мешать. – Пояснил Тимофей и неожиданно выдал: – У вас, Кира Владимировна, случайно выпить нету?
Кира подозрительно осмотрела бывшего подчиненного мужа с ног до головы:
– Да, ты же вроде, Тимоша, раньше не пил?
– И сейчас не пью. Но сегодня бы не отказался.
– Найдем, если не шутишь…
– Мне сегодня, Кира Владимировна не до шуток. – Отрезал Тимофей.
– Вижу, что хмурый. Ладно, не рассказывай бабе, вы с Никитушкой по-мужски с твоей бедой разберетесь. Садись за стол.
Волков послушно присел на краешек стула и молча наблюдал, как из своих закромов Кира добывает соленые огурчики, режет ветчину, извлекает из буфета четверть янтарного цвета наливки, ставит на стол тарелки и лафитник.
– Куда столько. Я есть не могу.
– Можешь не есть, но в моем доме без закуски не пьют. А эта наливочка покрепче покупной водки. С весны стоит.
Волков влил в себя полный лафитник, и тут же повторил. Пропустив три дозы подряд, закусил огурцом: – Все, убирайте. Больше не буду.
– Почему убирайте? Я тоже живой. – Никита Васильевич подошел к столу, быстро налил себе настойки и залпом выпил. От его прежнего румянца не осталась и следа.
– Ты, чего, Никитушка? На тебе лица нет? – Испугалась за мужа Кира.
– Ты мать, вот что… Нам закусить еще сооруди, и дай поговорить. Сама хочешь, стирай, хочешь, иди спи. Но нам надо побыть вдвоем.
– За меня не беспокойся. – Вот вам грибочки, сальце. Из горячего яичницу могу быстро. Сам знаешь, только приехали.
– Можно и яичницу. – Согласился Никита Васильевич. Налил себе еще настойки, выпил, дождавшись, когда Кира выйдет, достал из кармана халата конверт со следами крови и отдал Волкову. Перчаток и очков на нем уже не было.
