– Тебе нравится? – Спросила Нора и на секунду прильнула к Фридриху Эдуардовичу.
– Здесь чудно. – Улыбнулся профессор. Их номера располагались, на втором этаже рядом. Нора показала профессору его покои:
– Если не возражаешь, давай немного почистим перышки и через часик пойдем поужинаем. В этом отеле очень вкусно кормят и есть программа. – Прощебетала она и упорхнула. Мюллер остался один. Он немного постоял, оглядывая новое жилище. Номер, как и холл, отличался старомодным шиком и состоял из прихожей со шкафами для одежды и обуви, и двух комнат, гостиной и спальни. В гостиной имелся письменный стол с телефоном и факсом, два кожаных кресла и такой же диванчик. В углу, рядом с баром и холодильником, Мюллер заметил телевизор с огромным экраном. Телевизор обладал гнездом для видиофильмов, а экран его был повернут так, что изображение можно было видеть и из спальни. Пожилой путешественник открыл чемоданчик, повесил в шкаф свой выходной темный костюм и, с удовольствием разделся. Ванная сияла чистотой и обилием полотенец. На мраморном столике красовались всевозможные бутылочки с шампунями, кремами и разными пенными добавками. Профессор принимать ванную воздержался, а ограничился душем и тщательно побрился. Он уже сегодня брился, но это было утром и в Москве, а сейчас вечер и он в Вильнюсе. Предвкушая ужин с синеглазой красавицей, старик желал выглядеть достойно. Покончив с туалетом, Мюллер облачился в халат, и прилег на огромную кровать, поверх покрывала. Нора обещала зайти через час. До ее прихода еще оставалось время, и профессор решил с дороги немного отдохнуть. Как ни легко он перенес перелет, такой ритм жизни для человека в восемьдесят лет, нельзя назвать обычным. Мюллер сумел пятнадцать минут подремать. Он даже видел сон, но не мог его припомнить.
Нора застала своего пожилого приятеля при полном параде. Она тоже переоделась и Фридрих Эдуардович не смог сдержать своего восторга.
Открытое серебристое платье Норы удивительно сочеталась с бархатной синевой ее глаз. Платье почти не прикрывало ее наготы. На длинные серебристые перчатки ткани ушло не меньше, чем на само платье. Но ничего вульгарного в ее вечернем наряде профессор не углядел:
– Вы восхитительны! – Воскликнул Мюллер, не в силах отвести от девушки взгляда.
– Значит, не зря старалась. – Улыбнулась Нора, и подошла к профессору вплотную. Ее темные глаза, не мигая, глядели ему в лицо: – Мне так хотелось тебе понравиться. – Прошептала она и поцеловала старика в губы. Голова у Мюллера закружилась, и он с трудом удержался на ногах. Ресторан находился внизу. Нора взяла Фридриха Эдуардовича под руку, и они в торжественном молчании спустились по лестнице. Небольшой темный зал обходился без люстры. На стойке бара горела маленькая лампочка, на каждом столике стояли свечи. Посередине, профессор заметил круглую эстраду, окруженную миниатюрными прожекторами. Это были театральные прожектора и хоть они пока не горели, Мюллер их узнал.
– Нам дадут концерт? – Спросил он Нору, когда официант в зеленом смокинге усадил их за столик, зажег свечи и удалился.
– Да, мы увидим программу. – Ответила Нора и раскрыла меню.
– Ну и что мы выбрали? – Подождав, пока его спутница изучит список блюд, поинтересовался Мюллер. Нора выбрала форель.
– Давай закажем рыбу на вертеле. Здесь форель свежая, а мне хочется белого вина. С рыбой оно как раз в масть. Ты, милый, не возражаешь? – Улыбнулась красавица. Мюллер не возражал, и Нора кивнула официанту. Молодой человек в зеленом смокинге молча записал заказ и удалился. Он, как и швейцар в холле сохранял каменное лицо и никакой мимики.
– Они тут все истуканы? – Спросил Мюллер, провожая официанта взглядом.
– В этой гостинице такое правило. Обсуживающий персонал обязан все делать молча и без эмоций. Ты скоро поймешь, что это очень удобный порядок. – Заверила Нора и улыбнулась.:
– Может быть. Но хотелось бы знать, понял ли он, что мы просили. – Пожал плечами профессор. Но Мюллер волновался напрасно. Им принесли все, что заказала Нора. А она заказала не только форель и белое вино. На закуску были устрицы, другие морские деликатесы и живые овощи. К ним целый букет всякой зелени, ваза с фруктами и немного водки. Вино и форель Нора попросила подать позже. Мюллер потянулся к графину, но за его спиной возник молчаливый официант и, ловко наполнив маленькие хрустальные рюмки, исчез.
– Однако, тут они работать умеют. И совсем недурно, что молчат. – Согласился профессор. Водка приятно обожгла и согрела. Мюллер выжал на устрицу сок лимона, проглотил ее и откинулся на спинку кресла. Он смотрел на Нору и не верил, что эта сказочно красивая дева с ним:
– Сижу и думаю, уж не сон ли все это.
– И я тоже. Тоже думаю не сон ли, что мой Фридрих рядом. Сидит и смотрит на меня. И не надо прятаться и подглядывать за ним издалека. Фридрих, я не хочу с тобой расставаться. – Прошептала Нора. Прожектора вокруг эстрады медленно высветили низкую сцену. Певица с взъерошенной прической клоуна, уселась в середину круга, взяла микрофон и тихо запела. Нора улыбнулась и подошла к Мюллеру:
– Милый, давай потанцуем.
Фридрих Эдуардович поднялся и, обняв девушку за талию, повел ее в сумрак зала. Еще одна пара покинула свой столик и присоединилась к ним. Мюллер мельком посмотрел на танцующих. Внешность кавалера показалась ему знакомой. Профессор присмотрелся и узнал приятеля Норы. Гундас сменил костюм, но улыбка по-прежнему не сходила с его лица. Фридрих Эдуардович попытался разглядеть его партнершу, но не успел. Пара скрылась в тень, и остались видны лишь силуэты танцующих.
– Мне показалось, что я видел твоего друга. Почему он не подошел к нашему столику? – Удивился Мюллер.
– Тебе, милый, действительно, показалось. – Ответила Нора.
– Может быть, и показалось, Для меня все прибалтийские юноши похожи. – Признался Фридрих Эдуардович.
– Как ты хорошо движешься. – Похвалила Нора, профессора и прижалась к нему. Мюллер много лет не ощущал так близко манящее молодое женское тело. Это забытое и прекрасное чувство кружило голову, заставляло учащенно биться сердце. Он смотрел в лицо Норы, видел ее полураскрытые губу, почти обнаженную грудь под прозрачным серебристым шелком, держал в руке ее гибкую талию и задыхался от счастья.
– Как хорошо, девочка. – Сказал он, наклонившись к ее маленькому ушку.
– Тебе еще будет со мной хорошо. – Ели слышно заверила Нора. Певица закончила песню, а они продолжали стоять, обнявшись в сумеречном зале, и смотрели в глаза друг другу: – Пойдем за стол. – Шепнула Нора, и профессор с трудом оторвал свою руку от талии девушки.
Ужин закончился глубоко за полночь. Они еще два раза выходили танцевать, смотрели программу варьете, ели изумительную форель и пили белое вино. Когда официант с каменным лицом подал счет, Мюллер пытался расплатиться, но Нора не дала. В другой раз профессор бы этого не допустил. Но этим вечером вино и танцы окончательно вскружили ему голову, и силы старика были на исходе. Он едва добрел до постели. Девушка помогла Фридриху Эдуардовичу раздеться, укрыла его, и не раздеваясь, легла рядом. Мюллер чувствовал, как ее ручки в шелковых перчатках гладят и ласкают его грудь, живот, касаются его плоти:
