– Я жена, – растерянно отозвались в трубке.
– Сколько тебе лет, жена? – продолжал вопрошать горец.
– Мне двадцать два. А с кем я говорю? – голос женщины звучал испуганно.
– Ты откуда звонишь? – поинтересовался Анвар.
– Из Москвы, – ответили в трубке.
– Слушай меня и не перебивай. Твой муж негодяй. Возможно, ты его потеряешь. Но ты должна знать, что потеряла не мужчину, а подонка. Петр Ерожин ограбил женщину, изнасиловал ее, пугая удостоверением милиционера. И мы его будем судить.
В трубке молчали. Потом заговорили совсем другим голосом, суровым и взрослым:
– Я тебе не верю. Ты, Кадков, сам негодяй и убийца. Если с Петром что-нибудь случится, я тебя найду и убью своими руками.
– Кадков? При чем тут какой-то Кадков? – удивился Анвар. – У меня совсем другое имя. Если не веришь и ты такая смелая, приезжай в Новгород. Мы устроим твоему мужу и обиженной им женщине очную ставку. Ты сама все увидишь и поймешь.
– Как мне вас найти? – спросила жена Ерожина после небольшой паузы.
– Я сам тебя найду. Садись на автостанции в ночной автобус до Новгорода, только не путай с Нижним. У нас здесь Великий Новгород.
– Я приеду, – пообещали в трубке.
– Зачем ты все это затеял? – встревоженно спросил банкир, когда Анвар закончил разговор.
– Ты, Анчик, подумай! Мы сделаем эту молодую и смелую женщину вдовой. Она будет верить, что потеряла настоящего джигита, и станет горевать до конца жизни. А если увидит, что ее муж негодяй и мерзавец, найдет себе хорошего человека. Ей всего двадцать два.
– Странный вы народ горцы, – покачал головой банкир и тоже вздрогнул. Хотя теперь телефон звонил в его кармане, и простенькая мелодия звонка Анчику была знакома. Звонил владелец автобусного парка, Хусаинов:
– Слушай, Анчик, плохая новость. Арно возле его шашлычной взяли.
– Кто взял? – не сообразил банкир.
– ОМОН. Надели наручники и впихнули в воронок, как убийцу, – пояснил Хусаинов.
– Сегодня уже поздно. Завтра наведу в мэрии справки, – пообещал Анчик и направился к бару.
– Давай, Анвар, по десять капель. Уж очень день сегодня тяжелый. Никак не кончится.
– Не могу, батоно. Мне еще с милиционершей разговор предстоит, – ответил Анвар и, достав из кармана черную маску, напялил ее себе на лицо.
10
Таня Назарова сидела на тахте в маленькой темной комнатушке. Слабый свет проникал через стеклянный кружок, вставленный в железную дверь. Девушка замерла, прислушиваясь к каждому шороху. Она пыталась сообразить, кто их с Петром захватил, но ничего придумать не могла. Перед тем как запереть Назарову, ее обыскали и отобрали все, в том числе и часы. Поэтому она не знала точно, сколько времени находится в заточении. Ей казалось, что прошла вечность. На самом деле она находилась в темной каморке два с половиной часа. Таня, не отрываясь, смотрела на железную дверь, смотрела со страхом и надеждой. Со страхом, потому что боялась похитителей, с надеждой, потому что ждала – за ней придут и ее выпустят. Один раз дверь уже открывалась. Вошел человек в маске и поставил на столик тарелку с едой и стакан сока. Таня к еде не прикоснулась, а сок выпила. Ей давно хотелось пить. Голод она чувствовала днем, дожидаясь Петра в застрявшей машине. Но как только появились эти страшные люди с автоматами, о еде Таня думать перестала.
Она не знала, где держат Ерожина. Их везли на разных джипах, и еще Тане завязали глаза. Сидя в машине с завязанными глазами, Назарова слышала звуки улицы, гудки автомобилей, но потом звуки исчезли. Похоже, что их снова вывезли на трассу. Младший лейтенант не успела настолько хорошо освоиться в городе, чтобы на слух определять местность. Единственно, чем помог Назаровой слух, так это определить по отрывистым приказам похитителей южный акцент их речи. Петр за минуту, пока их не разлучили, пытался, как мог, успокоить Таню. По его мнению, если бы их хотели убить, то лучшего места, чем лесок на пути к деревне Кресты, для этого не сыскать. Значит, они нужны похитителям живые.
– Не переживай, Танька, выкрутимся, – сказал Ерожин на прощание и улыбнулся. Рядом с ним Назаровой было не так страшно. Потом на дороге она находилась в шоке. А вот теперь, когда она осталась одна в темной комнате, дурные мысли лезли в голову с удивительным упорством., Таня стала вспоминать публикации в прессе, где говорилось о похищении людей. За них чеченцы требовали огромный выкуп или увозили к себе, как рабов. По телевизору иногда показывали изможденных и измученных страдальцев, которым удавалось чудом бежать из плена. Мужчины рассказывали о каторжном труде и издевательствах. Участь девушки представлялась Тане еще ужаснее. Но оптимизм не оставлял младшего лейтенанта. Назарова верила в Петра. «Он найдет выход. Спасется сам и спасет меня», – думала она и старалась не паниковать. Но услышав, как щелкнул замок от поворота ключа, зажалась и окаменела от страха.
– Почему не покушала? – спросил вошедший будничным, вполне доброжелательным тоном. Черная маска скрывала его лицо, но Назарова, несмотря на страх, отметила, что мужчина строен и не стар.
– Ты напрасно боишься. Если ты не сообщница этого негодяя, тебя не только отпустят, но и отвезут домой на машине, – пообещал мужчина в маске. – Ты можешь называть меня Иван. Нехорошо, что я знаю твое имя, а ты мое нет. Своего настоящего имени я пока сказать не могу.
Таня забилась в конец тахты и продолжала молчать. «Иван» уселся рядом, немного подождал, словно собираясь с мыслями, потом снял маску.
– Здесь темно, моего лица ты все равно как следует не разглядишь, а говорить с тобой в этой штуке мне противно.
Таня взглянула на «Ивана» и отметила, что он хорош собой. Похититель оказался прав – в сумраке комнатушки отчетливо разглядеть черты человека возможности не было, но общий облик читался.
– Теперь не так страшно? – спросил он. Таня не ответила, хотя без маски молодой кавказец производил не такое зловещее впечатление. О южном происхождении «Ивана» Таня по легкому акценту догадалась сразу.
– Мы не бандиты, а бизнесмены, – представился «Иван». – Но сейчас такое время, что мы должны сами себя защищать.
– Не помню, чтобы мы с Петром Григорьевичем на вас нападали, – не выдержала Таня.
– Ты или не знаешь, с кем связалась, или такая же, как твой Петр Григорьевич, – предположил «бизнесмен».
– Петр замечательный человек и талантливый сыщик, – сердито ответила Назарова. Она не помнила, что именно эти же слова сказал в адрес Ерожина ее шеф Суворов.
– Он талантливый аферист и грязный тип, – продолжал настаивать молодой кавказец.
– Если вы намерены оскорблять моего друга, я не стану с вами разговаривать, – зло отрезала Назарова.
– Хорошо. Я изложу голые факты. А ты сама решишь, благородно поступал твой друг, или он поступал, как настоящий подонок.
