Меня не забраковали и не отправили на работы типа «бери больше — кидай дальше».
Несколько минут назад закончился рабочий день, и здание опустело, остались ночные дежурные да задержавшиеся на работе. В ротонде я наткнулся на человека, который тоже собирался уходить. Лицо его показалось мне знакомым, но я его не вспомнил.
Зато он вспомнил меня.
— Добрый вечер! — отрывисто бросил он. — Еще не смылся?
Теперь и я понял, кто это. Флотский сержант, который приводил нас к присяге. Кажется, я разинул рот. Сержант был в штатском, ходил нормально на двух ногах, и руки у него было две.
— Э-э… добрый вечер, сержант, — промямлил я.
Он превосходно понял мое состояние, глянул вниз, на свои ботинки, легко улыбнулся.
— Расслабься, парень. После работы мне не обязательно нагонять страху на людей, вот я и не нагоняю. Тебя еще не распределили?
— Только что получил приказ.
— И куда?
— В мобильную пехоту.
Физиономия его расплылась в широчайшей довольной ухмылке. Сержант протянул мне руку.
— К нашим! Давай пять, сынок! Мы сделаем из тебя человека — или пристукнем. Может, одновременно.
— Это, по-вашему, хороший выбор? — с сомнением сказал я.
— «Хороший»? Сынок, это единственный выбор. Мобильная пехота и есть армия. Все остальные только кнопки жмут — или такие высоколобые профессора, куда там! А всю работу делаем мы, — он опять пожал мне руку и добавил: — Ты оттуда кинь мне открытку. Сержанту Хо, федеральный центр, — дойдет. Ну, удачи!
И он зашагал прочь — грудь колесом, шаг чеканный, плечи расправлены.
Я посмотрел на свою ладонь. Сержант пожал мне ее, но ведь правой руки у него не было! А ощущалась как живая, и хватка у него была крепкая. Я читал об этих новых протезах, только перепугался, когда столкнулся с ними впервые.
Я вернулся в отель, где временно разместили новобранцев. Нам еще не выдали формы, только простые комбинезоны, которые мы надевали днем, а в остальное время носили собственную одежду. Отбывал я рано утром, поэтому прошел к себе и начал собирать вещи — для того чтобы отослать их домой. Вайсе предупредил, что ничего лишнего лучше с собой не тащить, разве что семейные фото и музыкальный инструмент, если умеешь на каком-нибудь из них играть. Я не умел. Карл уехал три дня назад, заполучив назначение к технарям, как того и хотел. Я был рад за него, а он с пониманием относился к моему назначению. Малышка Кармен тоже уехала — в чине мичмана-стажера. Она станет пилотом, если получится, а у нее обязательно получится.
Мой временный сосед вошел, пока я возился с вещами.
— Получил приказ? — спросил он.
— Ага.
— Куда?
— Мобильная пехота.
— В пехтуру? Ну и дурак! Мне жаль тебя, правда, жаль.
Я выпрямился и сердито сказал:
— Заткнись! Мобильная пехота — лучшие части в армии. Она и есть армия! А вы нам только инструменты подаете, всю работу делаем мы.
Он расхохотался.
— Увидим!
— В зубы хочешь?
3
И будет пасти их жезлом железным…
Откровения Иоанна Богослова 2:27
Вместе с парой тысяч других жертв я очутился в учебном лагере имени Артура Карри
[2] в северных прериях. Иначе, чем лагерь, назвать это место было сложно, единственным капитальным строением тут был склад экипировки. Спали и ели мы в палатках, жили на открытом воздухе, если это называется жизнью, а лично я так этот процесс не назову. Я привык к более теплому климату, мне казалось, что северный полюс располагается милях в пяти от нас. Без сомнения, настал новый ледниковый период.
Упражнения помогают согреться, командование об этом позаботилось.
В первое же утро нас разбудили до рассвета. Я никак не мог приспособиться к смене часовых поясов, поэтому мне показалось, что я вовсе не спал. Трудно поверить, что кому-то понадобилось, чтобы я вылезал из кровати посреди ночи.
Однако имелось в виду именно это. Громкоговоритель неподалеку орал военный марш, который поднял бы даже мертвого, а какой-то волосатый зануда устремился вдоль коек с воплем:
— Все наружу! Встать! Живо!!!
Я натянул на голову одеяло, так этот гад вернулся, перевернул мою койку, сбросив меня на ледяную твердую землю.
Лично против меня он ничего не имел. Он даже не взглянул, ушибся я или нет.
Минут через десять я, одетый в исподнее, штаны и ботинки, стоял в одном строю с другими такими же, а солнце только-только выглянуло из-за горизонта. Лицом к нам высился огромный широкоплечий человек, и внешность его не предвещала ничего хорошего. Одет он был точно так же, как и мы, с той небольшой лишь разницей, что рядом с ним я выглядел как халтурно набальзамированный труп. Щеки детины были выбриты до синевы, брюки выглажены, а в ботинки можно было смотреться как в зеркало. К тому же этот человек был бодр и весел, как после хорошего отдыха. Спать ему, очевидно, совсем не хотелось. Никогда. Он не нуждался во сне, только проверяй его каждые десять тысяч миль на всякий случай да время от времени стряхивай пыль.
— Ррота-а! — гаркнул детина. — Смыррррна! Я — взводный сержант Зим, ваше начальство. Обращаясь ко мне, вы отдаете честь и говорите «сэр». Вы отдаете честь и говорите «сэр» всем, у кого в руках инструкторский жезл, — и он помахал стеком, чтобы дать понять, что именно он назвал «жезлом».
Еще прошлой ночью я увидел подобные стеки у некоторых людей и немедленно воспылал желанием раздобыть себе такой же, уж больно круто выглядели эти палки. Теперь передумал.
— …потому что у нас не хватает офицеров для практики, — продолжал упражнять голосовые связки гигант. — Так что практиковаться будете на нас. Кто чихнул?
Тишина в ответ.
— КТО ЧИХНУЛ?!!
— Я… — послышалось из строя.
— Что «я»?
— Я чихнул…
— «Я чихнул, СЭР!»
— Я чихнул, сэр. Я замерз, сэр.
— Так.
Зим шагнул к нарушителю, ткнул стеком тому почти в самый нос — оставался лишь дюйм — и требовательно спросил:
— Имя?
— Дженкинс… сэр.
— Дженкинс, — повторил Зим так, будто это слово означало нечто отвратительное, может быть, даже непотребное. — Полагаю, как-нибудь ночью в патруле ты примешься чихать, потому что у тебя течет из носа, а?
— Надеюсь, что нет, сэр.
