Воцарилось краткое молчание, после чего Ассасин твердо сказал:
— Так точно, сэр.
Мы с Пташкой откликнулись эхом.
Полковник критически сдвинул брови.
— Надо сказать, вы великолепны. Превосходны физически, здоровы духом и телом, тренированы, дисциплинированы, горячи. Образцовая модель юного смышленого офицера… — он фыркнул. — Чушь! Когда-нибудь вы, может, и станете офицерами. Надеюсь на это… Мало того, что я ненавижу впустую тратить время, деньги и силы, но, что гораздо важнее, каждый раз меня трясет от страха, когда я посылаю флоту недопеченного салажонка, зная, какое чудовище Франкенштейна я отпускаю на свободу. Если бы вы понимали, что вам предстоит, у вас отпало бы горячее желание принять присягу в ту же секунду, как вам сделали подобное предложение. Вы можете отказаться и этим вынудите меня вернуть вам прежние звания. Но вы не понимаете. Поэтому я предприму еще одну попытку. Мистер Рико! Думали ли вы когда-нибудь, как чувствует себя человек, идущий под трибунал за потерю своего полка?
Я по-глупому перепугался.
— А что… нет, сэр, никогда не думал.
Пойти под трибунал — за что угодно — для офицера в восемь раз хуже, чем для рядового. Рядового в лучшем случае предварительно выпорют, офицера за то же прегрешение поставят к стенке. Уж лучше вообще не рождаться на свет!
— Так подумайте, — мрачно посоветовал полковник. — Когда я предполагал, что вашего командира могут убить, то имел в виду совсем не крайний случай. Мистер Хасан! Чему равно наибольшее число уровней командования, когда-либо выбывавших из строя в течение одного сражения?
Ассасин помрачнел пуще прежнего.
— Не могу сказать точно, сэр. Кажется, во время операции «Жучиный дом» майор командовал бригадой до «бежим, покуда живы», нет?
— Да, и звали майора Фредерике. Получил повышение и был представлен к награде. Если вспомнить Вторую глобальную войну, то можно отыскать пример, когда младший морской офицер принял командование крупным кораблем и не только вел бой, но и отдавал приказы, словно был адмиралом. Он был оправдан, несмотря на то, что офицеры старше его по званию даже не были ранены. Особые обстоятельства — отказ систем связи. Но я имел в виду случай, когда за шесть минут было уничтожено четыре уровня командования, и командир взвода вдруг обнаружил, что командует целой бригадой. Слышали о таком?
Гробовое молчание.
— Не слышали. Это произошло во время партизанских войн в наполеоновское время. Тот молодой офицер был самым младшим на корабле — на морском корабле, разумеется, паруснике. Юноша был примерно того же возраста, что и большинство кадетов вашего курса, и еще не имел патента. Он был временным третьим лейтенантом. Обратите внимание, потому что вы будете носить то же звание. Боевого опыта юнец не имел, и над ним стояли еще четыре офицера. В самом начале сражения был ранен его непосредственный командир. Пацан оттащил его в сторону, с линии огня. Вот и все. Он просто оказал помощь боевому товарищу. Но поступил он так без приказа оставить свой пост. И другие офицеры искупили грехи, пока он занимался спасением, а парню припаяли «дезертирство командующего офицера перед лицом врага». Трибунал. Увольнение.
Я судорожно вздохнул.
— За что, сэр?
— А почему бы и нет? Да, мы приходим на помощь. Но мы поступаем так по приказу и при других обстоятельствах, наши бои не похожи на морские сражения. Оказание помощи раненому не является оправданием за выход из сражения перед лицом врага. Семья того парнишки полтора века пыталась добиться изменения приговора. Безрезультатно, разумеется. Некоторые обстоятельства вызывали сомнения, но несомненно он оставил свой пост во время сражения без приказа. Верно, он был зеленый, точно трава… но ему повезло, могли и повесить, — полковник Нильссен пригвоздил меня к месту ледяным взглядом. — Мистер Рико, могло подобное случиться с вами?
Я сглотнул.
— Надеюсь, что нет, сэр.
— Тогда позвольте поведать вам, как подобное может с вами случиться. Допустим, вы участвуете в операции в составе эскадры, в десант идет весь ваш полк. Офицеры выбрасываются, разумеется, первыми. В этом есть свое преимущество, а есть недостатки, но мы поступаем так по этическим причинам. Ни один десантник не ступит на поверхность враждебной планеты без офицера. Предположим, что жукам это известно, и это, скорее всего, именно так. Предположим, они придумали хитрый ход и перебили тех, кто спустился первым… но не сумели уничтожить весь десант. Теперь допустим, что поскольку вы сверхштатник, вам придется занять свободную капсулу, вместо того чтобы идти в бой первым. Что вам остается?
— Я… это… не уверен, сэр.
— Вы только что приняли командование полком. Как вы собираетесь командовать, мистер? Думайте быстрее — жуки не ждут!
— Это… — я вспомнил главу из учебника и механически отбарабанил: — Принимаю командование полком и действую по обстоятельствам в рамках тактической задачи, как я ее понимаю, сэр.
— Примете, значит, да? — хмыкнул полковник. — Значит, и место в раю вам обеспечено, как и всем, кто решит вот так свалять дурака. Надеюсь, хоть погибнете во время броска, выкрикивая приказы, будет в них смысл или нет, уже без разницы. Мы не ждем, что котята вступят в бой с рысью и победят. Но мы ждем, что они хотя бы попробуют выпустить когти и зашипеть на рысь. Ладно, встать! Поднимите правую руку.
Сам он тоже с трудом поднялся на ноги. Через тридцать секунд мы стали офицерами — «временно, сверх штата, на правах стажеров».
Я думал, теперь он вручит нам звездочки и отпустит. Мы не должны были покупать их — звездочки тоже были временными, как и патенты, чьим символом они были. Вместо этого полковник опять развалился в кресле и стал почти похож на человека.
— Вот что, ребятки… я вот тут рассказываю вам, как все будет трудно. Я хочу, чтобы вы задумались, превратили недостаток в преимущество и запланировали заранее, какие шаги предпринять, когда все станет очень плохо. И поняли, что ваша жизнь принадлежит вашим подчиненным и не вам разбрасываться ею ради самоубийства и славы. И уж тем более не вам беречь ее, если ситуация требует отдать ее. Я хочу, чтобы вас тошнило перед каждым десантом так, чтобы во время неприятностей вы были спокойны и выдержаны. Невозможно, конечно. Только одно… Каков единственный фактор, который может спасти вас, когда груз станет слишком тяжел? Кто ответит?
Не ответил никто.
— Ну, давайте же! — ядовито сказал полковник Нильссен. — Вы не новобранцы. Мистер Хасан!
— Наш взводный сержант, сэр, — медленно произнес Ассасин.
— Очевидный факт. Вероятно, он старше вас, опытнее, больше бросков на его счету, и уж он-то знает ваше отделение лучше вас. А так как на него не давит внушающее страх бремя командования, от которого отнимается язык, ваш сержант соображает быстрее и четче вашего. Попросите у него совета. У вас есть для этого специальный канал связи в скафандре. Его уверенности в вас вы этим не уменьшите; сержант привык, что с ним советуются. Если вы этого не сделаете, он посчитает вас дураком и самоуверенным всезнайкой, и окажется прав. Но следовать его совету вы не обязаны. Используете ли вы его идею или она подвигнет вас на собственный план — принимайте решение и отдавайте приказ. Одна-единственная — и только она! — вещь может поселить страх в сердце хорошего взводного сержанта. Если он вдруг поймет, что работает с начальником, не способным принять решения. Нигде и никогда, ни в каких других частях офицеры и рядовые не зависят друг от друга так, как в мобильной пехоте, и сержанты — тот клей, что скрепляет их. Никогда не забывайте об этом.
