Теперь Рязанов опять вернулся к мысли отомстить японцам за срыв переговоров.
План Резанова был предельно прост – усиление России на границе с Японией, чтобы микадо и его ближайшие советники осознали необходимость установления дипломатических, в том числе и торговых, отношений с Россией. Для этого Резанов предполагал создать русскую колонию на Сахалине. Колонию с крепостями, вооруженными артиллерией, прямо напротив Матсмая – Хоккайдо. Кроме того, с помощью компанейских судов Резанов хотел парализовать торговую связь между островами, захватив в плен неповоротливые купеческие суденышки японцев, не способных отдаляться от берегов более чем на 3–4 мили. Все это должно было, по мнению камергера, вызвать ропот в народе и заставить согласиться самых упорных из министров на союз с Россией.
В замыслах камергера был известный резон. Именно в это время японцы, пользуясь отсутствием у России на Дальнем Востоке военной силы, начали наглое завоевание принадлежащих ей Сахалина и Курильских островов. Основывая в укромных бухтах одну факторию за другой, они неуклонно продвигались все дальше на север.
Пригласив в один из дней к себе в каюту Хвостова и Давыдова, Резанов был с ними особенно приветлив:
– Господа! Я знаю вас, как людей решительных и предприимчивых. Плавая же с вами, я убедился и в том, что превыше всего прочего вы ставите общую пользу. А потому решил я на будущий год произвесть решительную экспедицию, которая положит процветание этому краю. Готовы ли вы пожертвовать собою, если это потребуется, ради пользы Отечества?
Мало что поняв из туманного рязановского монолога, друзья, тем не менее, не моргнув глазом, ответили:
– Готовы!
Потом, правда, более острожный Давыдов все же поинтересовался:
– А в чем, собственно говоря, суть дела вами затеваемого?
– Об этом узнаете в свое время, но не сейчас! – заговорщицки взмахнул своими многочисленными перстнями Рязанов.
Спустя некоторое время камергер вновь призвал к себе лейтенанта с мичманом. Заговорщески прикрыв дверь, он усадил их подле себя и вполголоса начал разговор:
– Вам надлежит в самое ближайшее время осмотреть шестнадцатый и восемнадцатый острова гряды Курильской. На первом, как известно, имеется вполне приличная гавань, а на втором поселение американском кампании. Далее направитесь к острову Сахалину, чей берег недавно японцами вероломно захвачен. Там освободите о злодеев местных жителей айнов. Одарите айнов одарите вещами и медалями, а на берегах сахалинских установите знаки границ державы Российской!
– Дело ясное! – кивнул камергеру Хвостов. – Мы флага русского не опозорим! Все исполним, как должно в точности!
Справедливости ради, следует отметить, что еще во время своего шестимесячного «сидения» в Нагасаки, Резанов не постеснялся напомнить личному представителю микадо, что «на север от Матсмая (Хоккайдо) все земли и воды принадлежат российскому императору и чтобы японцы не распространяли далее своих владений». Но сыны божественной Аматерасу были себе на уме. Доходили до Резанова слухи, что на Сахалине в заливе Анива они учредили свою факторию, а на остров Итуруп они переправили воинский гарнизон и срубили там все русские православные кресты…
В написанной Резановым инструкции говорилось: «Войти в губу Анива и, буде найдете японские суда, истребить их, людей, годных в работу и здоровых, взять с собою, а неспособных отобрать, позволить им отправиться на северную оконечность Матмая (Хоккайдо). В числе пленных стараться брать мастеровых и ремесленников. Что найдете в магазинах, как то: пшено, соль, товары и рыбу, взять все с собою; буде же которыя будут ею наполненными и одаль строения, таковых сжечь… Обязать на судне вашем всех подписать, чтобы никто не разглашал о намерении экспедиции сей и чтоб исполнение ея в совершенной тайне было…»
Едва ошвартовались в охотской гавани, как Рязанов вручил Хвостову еще одну инструкцию, написанную столь витиевато и двусмысленно, что понять ее суть было просто невозможно: «…Оказавшийся перелом в фок мачте, противные ветра плаванию вашему препятствовавшие и самое позднее осеннее время обязывают вас теперь поспешить в Америку. Время, назначенное к соединению вашему с тендером в губе „Анива“ пропущено. Желаемых успехов, по окончании уже там рыбной ловли, ныне быть не может, и притом, сообразуясь со всеми обстоятельствами, нахожу лучше всего прежде предписанное оставя, следовать вам в Америку к подкреплении людьми порта Новоархангельска. Тендер „Авось“ по предписанию и без того возвратиться должен. Но ежели ветры без потери времени допустят вас зайти еще в губу Анива, то старайтесь обласкать сахалинцев подарками и медалями и взглянете, в каком состоянии водворение на нем японцев находится. Довольно исполнение сего сделает вам чести, а более всего возвращение ваше в Америку, существенную пользу приносящее, должно быть главным и первым предметом вашего усердия. И так, подобным наставлением снабдите вы и тендер, буде с ним встретитесь. Впрочем, в плавании вашем могущие быть непредвиденные обстоятельства соглашать вы будете с пользами компании искусство ваше и опытность, конечно, извлекут лучшее к достижению исполнением сего предписания. Я с моей стороны крайне жалею, что здешний порт не способен к перемене вам мачты и что стечение обстоятельств обязало меня к перемене плана».
– Как может сугубо сухопутный человек судить о безнадежности мачты? Я докажу, что и без мачты могу все выполнить! – обиделся Хвостов, прочитав новую инструкцию. – И как поступать с японцами?
Специально ли составил Рязанов так инструкцию или по недомыслию, так и осталось тайной. На словах же он требовал от Хвостова и Давыдова атаковать японские поселения на Сахалине и Курилах. Друзья таким приказом были несколько ошарашены.
Из дневника Хвостова: «Пойдем, – говорил он (Резанов – В. Ш.), – пощипать этих дураков (японцев – В. Ш.), в отмщение за худой прием нашего посла в Японии. Вы верно захохочите, да нельзя и не смеяться, что два маленькие суденка с пятьюдесятью человеками, идут наказывать такой народ, которого боятся пошевелить как муравейную кучу? Но это все не удивительно. Вы спросите, каким образом (Николай Петрович), получивши ключ (знак камергера – В. Ш.), ленту, все почести, век живши в Петербурге, сидевши за пером, вдруг пожелал обнажить шпагу, и где еще, на море! Сделался из юрисконсульта морским адмиралом! Вот прямо удивительная вещь! Но будьте уверены, все кончится хорошо…»
Историк пишет: «Призвав Хвостова и Давыдова на „великий подвиг“, „великое дело“, Резанов дал инструкции побывать на Курильских островах, открытых русскими еще раньше, а затем идти к острову Сахалин, пока действуют японские законы Токуганы, запрещающие японцам поселяться за пределами Японии. Названные земли к тому времени уже были открыты россиянами.»
Когда же Хвостов с Давыдовым на следующий день пришли в дом, где остановился камергер, за разъяснениями, то оказалось, что Рязанова в Охотске уже нет. Ночью, тайком от всех, камергер попросту… сбежал. Почему, «заварив всю кашу» с японской экспедицией, Рязанов перед самым ее проведением так сильно перетрусил, навсегда осталось тайной. Об этой тайне, по-видимому, что-то знал тогдашний начальник Охотского порта Бухарин, но пока помалкивал. Его время еще не пришло…
