На практике это доминирование выглядит следующим образом.
Триммер генерирует сигнал, который дешифруется вегетативной системой краулера как «смертельная опасность». Краулер либо замирает на месте, «прячется», либо, будучи обнаруженным, бежит, стараясь удалиться как можно дальше от источника сигнала.
Если провести аналогию с системой восприятия человека, с некоторыми натяжками это можно сравнить с состоянием «от страха отнялись ноги» – ступором, либо «мчался сломя голову, вереща от ужаса» – паническим бегством. Характерно, что обе формы реакции не поддаются волевому контролю.
Но! Если подойди близко к кладке или к логову матки, краулеры мгновенно атакуют, игнорируя триммер. Атакуют, независимо от количества противников и даже при полном отсутствии шансов на победу в сражении.
Вот такая избирательная реакция на сигнал смертельной опасности.
– Да уж… Забавные зверушки, – резюмировал Вадим. – Не жалеете, что открыли Тринадцатый Уровень?
– Если бы не открыли, то с голоду бы умерли, – сказал Витя. – Говорят, у нас к тому моменту на складах НЗ оставалось тушёнки на пару лет всего. Правильно, Ильдар?
– Да, примерно так. Если бы перевели весь личный состав на голодный паёк, года три продержались бы.
– Так что съели бы запас – и всё. А теперь у нас нет проблем с мясом.
– Ага… За это мясо заплатили такую цену, что даже вспоминать страшно, – пробурчал Мусаев.
– Справедливости ради следует отметить, что это была аннексия со стороны людей, – сказал Панин. – Мы вторглись в царство краулеров, незваные, непрошенные, и с ходу проявили враждебность.
– Войну, что ли, объявили? – усмехнулся Вадим.
– Можно сказать и так. Исследовательская группа буквально свалилась в логово матки и с перепугу расстреляла её.
– Ну, матка у них страшная, так что немудрено, – добавил Мусаев. – Но – беззащитная. Хм…
– Так вот, матка ещё исходила в конвульсиях, и тут подтянулись стражи гнезда. Такое вот неудачное знакомство получилось. Отсюда всё и началось.
– Нет, не отсюда, – возразил Мусаев. – Они и раньше нашего брата с шахт таскали.
– Это досужие слухи, не более того, – небрежно отмахнулся Панин.
– Это не слухи, – уверенно заявил Мусаев. – Люди регулярно пропадали.
– И как краулеры могли пробираться на верхние уровни? Скажи ещё, что они порталы ставили!
– Порталы тут ни при чём. Но кое-где в шахтах есть колодцы…
– Что за колодцы? – заинтересовался Вадим.
– Сквозные дыры, до самого Тринадцатого.
– Это сказки, – неуверенно заметил Панин. – У нас народ много чего рассказывает, нельзя всему верить.
– Это не сказки, – твёрдо заявил Мусаев. – И мне это никто не рассказывал – сам видел.
– Да ладно!
– Вот тебе и ладно. Где-то через полчаса будем проходить мимо 2‑го Комбината, там рядом есть такое местечко.
– Что, прямо насквозь до Тринадцатого?!
– Именно так.
– Ничего себе! – возбудился Панин. – Покажешь?
– Нет, не стоит, – отказался Мусаев. – Место там больно нехорошее…
– Да ладно, Ильдар! Скажи честно: приврал для красного словца, никакого колодца там нет.
– Колодец есть, но ходить туда не стоит. Во-первых, реально место нехорошее. Во-вторых, получится небольшой крюк, придётся сойти с маршрута ненадолго.
– Ну так ненадолго же! Ильдар, да я потом никогда в жизни ТАКОГО не увижу! Ты что, не хочешь помочь науке?
– А что науке до тех колодцев?
– Как это что?! Да это реальное открытие! Я про те сквозные дыры с детства слышал и всегда считал, что это мифы и небылицы, наподобие Теней и Призраков…
– А что за Тени? – заинтересовался Вадим.
– Мифы и небылицы, я же сказал, – нетерпеливо отмахнулся Панин. – Ильдар, ну же! Ты что, мне не друг?
– Ладно, покажу, – сдался Мусаев. – Только близко подходить не будем. Издалека глянем и сразу назад…
* * *
Вскоре группа вышла к заброшенному рудному комбинату.
Комбинат располагался в огромной выработке, от края до края которой не везде добивал луч мощного фонаря, а средняя высота свода достигала семи метров.
Здесь была многоколенчатая конвейерная линия и несколько цехов с проржавевшими механизмами.
Вагонетки, узкоколейки, большой тоннель с «железкой» нормальной ширины: всё примерно так же, как и в прочих пунктах брошенного производства, что попадались ранее на маршруте движения группы.
На Вадима, порядком утомившегося от путешествия и переживаний сегодняшнего дня, эти однообразные картинки уже навевали скуку.
Выживать не надо, воевать не надо, думать не надо. За тебя всё делают и решают, иди себе да смотри кино… Но кино какое-то депрессивное и монотонное, быстро приедается.
Помимо профильного тоннеля с «железкой», здесь так же, как и в руддворе, были несколько недоношенных тоннелей с узкоколейками.
Ну и, разумеется, вся округа густо заросла «лесом».
– Нам туда, – Мусаев включил свой фонарь и показал лучом на один из тоннелей справа от входа в комбинат.
– А дыра где? – нетерпеливо спросил Панин.
– Там, – сержант перевёл луч влево. – Во-он тот ходок…
«Там», на противоположном конце выработки, виднелся какой-то дикий лаз, к которому даже не вела узкоколейка.
– Далеко идти? – уточнил Панин.
– Минут пятнадцать. Но…
– Что?
– Я тут давно не был… – Мусаев почему-то смутился, как будто долгое отсутствие в здешних местах можно было поставить ему в вину. – В общем, есть вариант, что там всё обвалилось.
– Пятнадцать минут ничего не решают, – оптимистично заявил Панин. – А если будет обвал, просто развернёмся и потопаем на маршрут. Верно?
– Верно… – Голос сержанта звучал неуверенно.
Вадим с удивлением посмотрел на опытного воина.
Странно, но сержант, похоже, боялся идти к этой загадочной дыре, которую так жаждал лицезреть воочию молодой учёный.
– Ну так, чего ждём? Пошли!
– Привал три минуты, – угрюмо скомандовал Мусаев. – Попьём, лес спрыснем, потом уже пойдём.
Немного передохнули, попили, спрыснули.
Вадим хотел подвесить флягу к карабину на поясе, чтобы каждый раз не развязывать рюкзак, но Мусаев не разрешил.
– Говоришь, ТАМ частенько в походы хаживал?
– Не так чтобы уж совсем частенько, но доводилось.
– С водой там проблем не было?
