Буквально пожирают взглядами.
Отчётливо и страшно сформировалась мыслища во всю голову: а ведь от «пожирают взглядами» до просто «пожирают» – дистанция небольшая.
Всего каких-то два десятка метров.
И вот в этой двадцатиметровой полосе между тварями и людьми, в этом в общем-то мизерном пространстве «нейтральной территории», спокойно ходил Мусаев и резал ножом «тюль».
– Если они бросятся… Какие у нас шансы? – на всякий случай уточнил Вадим, хотя примерно догадывался, каков будет ответ.
– Никаких, – с интонацией выведенного на расстрел невинно осуждённого прошептал Панин.
– Но у нас есть оружие…
– Против стражей оно бесполезно.
– Совсем?!
– Абсолютно.
– И что теперь мы будем делать?
– Ничего. Просто стоим и ждём, когда этот сумасшедший управится…
У Вадима тотчас же мелькнула мысль: нет, понятно, что высказывание учёного навеяно отчаянием, но…
Что, если сержант в самом деле сумасшедший? Ну не совсем конченый псих, а просто не в себе, со странностями?
Вот что он сейчас делает? На первый взгляд, это просто бессмыслица. А учитывая тот факт, что Мусаев развлекается в двух шагах от стражей, это уже не просто бессмыслица, а реальный суицид с невольным вовлечением всей присутствующей массовки…
– Готово, – Мусаев наконец закончил свои странные экзерциции и вернулся к группе. – Значит, так, слушайте внимательно. Наша задача – притвориться мёртвыми. Сидим тихо, не шевелимся, не сопим, ждём команды. Ясно?
– Какой команды? – уточнил Панин.
– Команды «На выход!». По этой команде выламываемся из скрадков и мчимся в тоннель. Это будет, если реконы накосячат и захотят всей толпой умереть. Если у них нормальный проводник, надеюсь, всё пройдёт как надо. Ну всё, по местам…
Мусаев оборудовал три скрадка, по одному индивидуальному для Олега и Вити, и один коллективный для всех прочих.
Упаковав воинов, сержант забрал фонарь, вместе с Паниным и Вадимом укрылся между двумя близстоящими стеллажами, укутанными «тюлем», и затянул вход.
«Тюль» сомкнулся с неприятным чавкающим звуком, образовав плотную полупрозрачную пелену.
Брр… Вадиму показалось, что пелена живая и она даже как будто обрадовалась и облизнулась, чавкнула так аппетитно, получив в пользование три мясные тушки…
Мусаев выключил фонарь, и воцарилась кромешная мгла.
Темно.
Тихо.
Слышно лишь хриплое дыхание Панина, стоящего у стены плечом к плечу с Вадимом.
Где-то дальше, за линией стражей, со свода сочится вода. Хорошо слышно, как тонкая струйка мирно булькает в лужу, возможно, там даже небольшое такое озерцо.
Мусаев немного впереди, как будто прикрывает собой учёного и гостя.
И вот что неприятно: воняет в этом жутком закутке отнюдь не лесом. Именно воняет, запах сладковатый, тошнотворный, отчасти даже удушливый…
– Чем воняет? – прошептал Вадим.
– В соседнем закутке два кокона видел? – ответил Мусаев.
– Нет.
– Ну и ладно. Не обращай внимания. Вонь – она не смертельна.
– Не понял… Это трупы, что ли?!
– Да.
– А как они здесь… Гхм…
– Как обычно. Краулеры припасы таскают для стражей и матки. Кому-то не повезло.
Вот чёрт… Да товарищ и в самом деле сумасшедший! Приволок всю группу в логово, тут трупы, а он так спокойно об этом говорит…
«Припасы»?!
Бесподобно.
Тьма, вонь, трупы сбоку, впереди в двух шагах невероятные твари, которые могут убить тебя одним движением, сзади приближается враг.
Проводник, от которого зависит судьба всей группы, – на всю голову отмороженный вояка…
Красота!
Говорят, кто-то тут несколько часов назад сидел в уютном кабинете с чашечкой кофе и гонял эльфа по сказочным руинам?!
Господи, как это вообще могло со мной случиться? Это же просто какой-то апокалипсдец…
* * *
Привыкнув к тишине, Вадим стал различать странный звук: негромкое низкое урчание, то ли невнятное монотонное бормотание.
Звук доносился откуда-то из-за шеренги стражей.
Если здесь уместны аналогии с явлениями погибшего мира, больше всего это было похоже на храп пожилого африканского слона. Ассоциация, разумеется, далеко не безупречная, но почему-то пришло в голову именно это.
– Можно вопрос? – не выдержал пытку темнотой и неизвестностью Вадим.
– Да, пока можно.
– Что это за звук?
– Капает? Родничок пробивается. Кстати, хорошая вода, чистая.
– Нет, туда дальше. Урчание вот это…
– А, это матка поёт.
– Поёт?
– Ну, так говорят. Поёт, урчит, бормочет – недовольна, короче, что чужие рядом.
– Она чувствует людей?
– Да. Если отойти подальше, перестанет.
– Интересно… А наше оружие в самом деле бессильно против стражей?
– Да.
– Почему?
– У нас все пули «бессердечные», сработаны под ОБЖ колонии, чтобы не повредить важных узлов и агрегатов. Хотя в Нейтрали есть умельцы, делают с сердечником. Но если кого с такими «нейтральными» патронами поймают, без разницы, у нас или у реконов – рудники пожизненно.
– То есть такая пуля для стража не опасна?
– Не только для стража. В бою краулер держится строго фронтом к объекту атаки. У него спереди такая хитиновая броня, что пуля не пробивает. Есть вариант попасть в глаза, если кучно дать очередь или сбоку садануть, где хитин послабее… Но это уже чудеса ловкости и мастерство высшей пробы. Быстрый он, краулер, движется стремительно. Если один на один, в принципе, есть шанс. А когда они парой или больше – а так обычно и бывает, ты труп, без вариантов.
– А стражи? Они раз в пять больше! Наверно, они не такие быстрые?
– У стражей хитин раз в… ну, не соврать, раз в десять толще, чем у «рабочих» и «разведчиков». Раньше на краулеров охотились так: дробовик, саданул в упор, по площади, с гарантией, его контузит, опрокидывается, подскочил, добил ножом.
– В глаз?!
– В глаз, под жвала, под хитин, там есть где поковыряться, если умеючи. А стражу – хоть залп из дюжины дробовиков, он на контузию крепкий. Его только жечь или взрывать надо.
– Понял. На будущее запомню.
– Не запоминай, не пригодится. Взрывать тут почти везде опасно, в необжитых местах: обвал можно сделать бегом, всё старое, ветхое, так что вместе со стражем похоронишь себя и всю команду.
