Мелисанда встала неподалеку от герцога, так как отсюда было хорошо видно происходящее. Рядом с лоточником, торговавшим пирожками и горячим вином, Мелисанда заметила нескольких рыцарей де Брюса. Они были без оружия, как того требовал закон, но девушка не сомневалась, что у каждого при себе есть хотя бы кинжал. Как и у нее самой.
Среди рыцарей она заметила и Эберхарда фон Закингена, капитана замковой стражи. Именно он когда-то позволил своим людям разнести половину хутора. Но в Ройтлингене Мелисанда узнала, что фон Закинген задержал поджигателей, добился их суда, а потом еще несколько дней искал в лесу служанку Мехтильду. Девушка не понимала, чем вызван такой интерес рыцаря к ее особе.
Ради пустой забавы с простой крестьянской девкой он не стал бы прилагать столько усилий. Мысль о том, что и после казни де Брюса кто-то будет искать ее, вселяла страх в Мелисанду. И не было ни единого шанса на то, что перед судом предстанут люди из свиты де Брюса. Граф подписал признание, взяв всю вину на себя. Он заявил, что ключ от тайной комнаты был только у него и что он собственноручно подмешивал в вино глет. Граф поклялся, что никто другой не знал об этом. Мелисанду это потрясло: удивительно, что человек, которому ничего не стоило отнять чужую жизнь, оказался столь благороден, когда дело коснулось его людей. Только теперь Мелисанда поняла, что это означает. Они все собрались здесь. Неужели рыцари будут безучастно наблюдать, как их сюзерена приговорят к смерти и казнят? В душе Мелисанды вспыхнуло страшное подозрение. Девушка беспокойно оглянулась. Если фон Закинген планировал спасти де Брюса в последнюю секунду, ему понадобится больше людей. Но Мелисанда не заметила никого, кто мог бы вызвать подозрение. Зато она увидела в толпе человека, показавшегося ей знакомым. Девушка могла бы поклясться, что уже видела это узкое лицо и косматые мышиные волосы.
Парень посмотрел в ее сторону, и Мелисанда оцепенела.
* * *
Петер почесал в затылке. Что-то его беспокоило, но он не мог понять, что именно. Герцог Ульрих торжественно начал судебный процесс, два стражника вывели де Брюса на эшафот перед трибунами. Графу обрили голову, руки связали за спиной. Но де Брюс оставался надменным и самоуверенным, как и всегда. Петер нервно облизнулся. Ему не хотелось бы иметь такого врага, как де Брюс, даже сейчас, когда графа вот-вот казнят.
Судья зачитал обвинение и потребовал, чтобы де Брюс повторил свое признание. Над рыночной площадью воцарилась тишина. Все ждали, что граф будет отрицать свою вину, что его рыцари, которых Петер заметил у лотка с вином, вмешаются и освободят де Брюса. Но ничего подобного не произошло.
— Я, граф Оттмар де Брюс, признаю себя виновным в изготовлении в подвале моего замка разнообразных вин с добавлением свинцового глета и других запрещенных ингредиентов. Я признаю себя виновным в том, что впоследствии продавал эти вина с целью личного обогащения, — монотонно, почти равнодушно произнес де Брюс.
Над толпой пронесся удивленный, даже разочарованный гул. Все ожидали представления, а его, увы, не последовало. Петер взглянул на судей — других графов и герцогов. Все казались серьезными и собранными. Писарь быстро водил пером по пергаменту. Палач стоял неподвижно.
И вдруг Петер выпучил глаза, ошеломленно уставившись на палача. Точно! Нет никаких сомнений! Несмотря на то что палач скрывал свое лицо под черным капюшоном, Петер заметил огненно-рыжую прядь, упавшую ему на лоб. Заплечных дел мастер поспешно спрятал ее под накидку, но было уже поздно. Петер его узнал. Осанка, тонкие пальцы, сжимавшие меч для казни. Он не раз видел этого палача за работой, любовался его точными, выверенными движениями. Это был Мельхиор, городской палач Эсслингена. Петер ухмыльнулся. Ну все, дело в шляпе. Конрад Земпах будет им очень доволен.
* * *
Эберхард фон Закинген прикусил нижнюю губу. Его распирало от противоречивых чувств. Перед ним стоял его сюзерен, человек, которому фон Закинген присягнул на верность. И вот теперь этого человека ждала верная смерть. Хотя герцог Ульрих еще не огласил приговор, не было никаких сомнений в том, что де Брюсу отрубят голову. Граф зашел слишком далеко. Никого не интересовало, какими грязными делишками занимается бургграф Адлербурга, что он вытворяет с людьми низших сословий, пока он не навредил людям своего положения. Многие знатные люди были не лучше де Брюса, а иногда и хуже. Часто рыцари становились разбойниками, но их почти не привлекали к ответственности, и не только потому, что доказать их вину было крайне затруднительно, но и по той простой причине, что никому не хотелось много месяцев держать в осаде замок, чтобы вынудить сдаться засевшего в нем аристократа. Герцогу Ульриху удалось на редкость ловко заманить де Брюса в ловушку — Оттмар не ждал ничего подобного. И как только де Брюс мог оказаться настолько легкомысленным, чтобы поставлять своему сюзерену, герцогу Ульриху, отравленное вино? Можно было предвидеть, что тот нанесет ответный удар, как только поймет, что происходит. Особенно после смерти одного из своих рыцарей. Судьи на трибуне зашептались. Похоже, они сошлись во мнении, а это было дурным знаком. Фон Закинген старался не думать о том, какой будет его жизнь после смерти де Брюса. Ни один граф больше не примет его на службу, хотя фон Закинген был опытным капитаном стражи. Но любой из них будет думать, что он был вовлечен в противозаконные дела де Брюса. И неспроста. Фон Закинген знал о многих преступлениях де Брюса. Только об отравленном вине ничего даже не подозревал.
Что ж, кроме него, оставались и другие рыцари, не очень щепетильные, когда дело касалось их сюзеренов. Фон Закинген вздохнул. Ему не хотелось идти на службу к какому-нибудь раубриттеру и до конца своих дней грабить караваны. И дело было не только в том, что так он окажется вне закона. Нет, ему был омерзителен такой подход к жизни. Фон Закинген ничего не имел против кровной мести, как в случае с де Брюсом и Конрадом Вильгельмисом. Конрад зря убил сына де Брюса. Конечно, у него имелись на это все основания, но поступать так было бессмысленно и неразумно. Убийство сына оправдывало любую месть. Однако вырезать караваны ради добычи? Убивать честных купцов ради собственного обогащения? Это не для него.
С другой стороны, после смерти де Брюса ничто не встанет между ним и Мехтильдой. Впрочем, фон Закингена это не очень утешало: девушка как сквозь землю провалилась.
Ульрих поднял судейский жезл.
— Приговор вынесен! — воскликнул он. — Оттмар де Брюс, граф Адлербурга! Вы приговариваетесь к казни через обезглавливание. Учитывая особенные обстоятельства, казнь состоится незамедлительно.
От многоголосого рева, казалось, дрогнула сама площадь. Рыцарь, стоявший рядом с фон Закингеном, ругнулся. Это был Адам. Когда-то он служил у графа оруженосцем.
Голова де Брюса упала на грудь, вся надменность его растаяла. Стражники с трудом оттесняли людей от эшафота: толпа не хотела ничего пропустить. Взгляд фон Закингена на мгновение задержался на палаче. Он глазам своим не поверил. Этот палач кого-то ему напоминал. Другого палача, которого фон Закинген уже встречал. Какая чушь! Рыцарь поспешно отогнал эту мысль. В своей жизни он присутствовал при многих казнях, стольких, что и перечислить не смог бы. Наверное, он просто когда-то уже видел этого заплечных дел мастера за работой.
