Как ни странно, но даже при полном отсутствии кормежки пленным сразу же понадобилось свое отхожее место. Оно образовалось как-то само по себе и стихийно возникло в самом дальнем, глухом конце долины.
Пленные красноармейцы прибывали в ложбинку еще несколько дней подряд. Бойцы из последних партий поведали просто страшные, невероятно жуткие истории. Из сбивчивых рассказов выяснилось, что когда патроны у всех закончились, немцы все равно не стали лезть на рожон. Они не хотели рисковать жизнью и драться с озлобившимися людьми.
Фашисты просто подошли вплотную к окопам и принялись выкуривать защитников при помощи ранцевых огнеметов. В хорошо укрепленных блиндажах фашисты динамитными шашками выбивали двери и забрасывали внутрь ручные гранаты. Так что до знаменитых штыковых атак, которые до небес расхвалил Александр Васильевич Суворов, дело так ни разу и не дошло.
На второй или третий день кошмарного немецкого плена Григорий бесцельно бродил по лагерю и случайно встретился глазами с щуплым молодым красноармейцем. Боец вздрогнул, как от удара, и быстро отвел в сторону хмурый напряженный взгляд. Только посмотрев на его забинтованную голову, парень понял, кто перед ним.
Это оказался тот самый комиссар, который до начала прорыва явился в траншею. Собрал людей и рассказывал измученным пехотинцам о том месте, где нужно сосредоточиться перед решающей атакой. Тот самый младший политрук, что призывал всех до одного отдать свою жизнь за Родину и Сталина. Вот только сейчас на нем была не добротная офицерская форма, а сильно поношенная одежка армейского рядового.
Парень тотчас изобразил на лице полное равнодушие. Быстро отвернулся и сделал вид, что не узнал пламенного агитатора и пропагандиста. Отошел в сторону и еще раз поблагодарил судьбу за свою несказанную удачу. За то, что ему невероятно повезло и все-таки удалось вовремя сменить щеголеватое морское обмундирование на невзрачные солдатские обноски.
На второй день, почти сразу после рассвета, немецкие охранники включили мощный громкоговоритель. В следующий миг на головы красноармейцев обрушились нестерпимо громкие звуки бравурных военных маршей. Следом прозвучало громоподобное объявление на ломаном русском языке:
— Этот сигнал означает, что наступило время пробуждения и утреннего построения, — потом скрипучий голос сухо добавил: — Если кто не выполнит команду, то будет немедленно расстрелян.
Забывшиеся тяжелым сном пленные торопливо поднялись с каменистой земли и как можно скорее выстроились в линию, вытянутую вдоль всей долины. Приблизительно через час появился лощеный немецкий офицер, одетый в черную эсэсовскую форму. Он медленно прохаживался перед длинной шеренгой оборванных бойцов и громко говорил по-русски:
— Германское командование создало Русскую освободительную армию. В нее входят советские солдаты и офицеры, не пожелавшие воевать против Великой Германии.
Возглавляет РОА широко известный генерал-лейтенант РККА Андрей Андреевич Власов. Он был командующим 2-й Ударной армией Волховского фронта. Весной 1942 года Власов со своими солдатами и офицерами перешел на сторону вермахта. Если кто-то из вас хочет служить в Русской освободительной армии, сделайте три шага вперед.
На плацу повисло гробовое молчание. Потом из шеренги несмело вышел один человек. За ним, так же робко, последовал второй. На этом все и закончилось. Офицер, казалось, вовсе не огорчился столь малым числом желающих вступить в вермахт, а вяло махнул рукой. К добровольцам немедленно подбежали немецкие солдаты. Весело похлопали их по плечам и увели с территории лагеря. Посадили в кузов армейского грузовика и куда-то увезли.
Эсэсовец невозмутимо подождал, пока машина уедет, затем буднично продолжил:
— Тех, кто не хочет служить великой Германии, ждет одно наказание — расстрел. Сегодня будет уничтожен… — при этих словах он достал из кармана френча изящные часы на цепочке. Откинул толстую серебряную крышку и посмотрел, сколько сейчас времени. На секунду задумался и, быстро приняв решение, продолжил: — Например, каждый двадцать девятый! — чуть позже он пояснил, что день ото дня это число будет меняться, варьируясь в пределах от двадцати до тридцати.
Потом офицер произнес:
— А начнем мы с цифры… — Он немного помолчал и закончил: — Например, с цифры восемь. — После чего развернулся и спокойно удалился.
Немецкие солдаты четко отдали командиру честь и немедленно принялись за дело. Один из них подошел к правофланговому. Ткнул ему пальцем в грудь и начал расчет с того числа, которое только что назвал офицер. Добрался до двадцати девяти и кивнул охранникам. Те ловко выдернули неудачника из строя. Отвели его в сторону и оставили под охраной группы автоматчиков. Потом фашист деловито продолжил свою работу. Причем опять с цифры восемь. Так он и действовал до тех пор, пока не дошагал до замыкающего шеренгу.
После окончания ужасной процедуры фашисты отошли в сторону. Всех тех, на кого выпал несчастный жребий, быстро согнали в отдельную группу. Затем выбранных пленных тут же построили в одну шеренгу. После чего наступила скорая и неотвратимая казнь. Немецкий унтер крикнул: «Огонь!» Автоматчики дали длинную очередь, и убитые люди повалились на землю.
Однако этим дело не кончилось. Трупы несчастных оставили лежать на площадке до тех пор, пока не появились пустые телеги из ближайшей деревни. На это ушло, ни много ни мало, около двух часов. Все это время шеренга оборванных бойцов должна была неподвижно стоять на месте и, не опуская глаз, смотреть на мертвые тела. Арестантов, отказавшихся это делать, ожидала та же участь, что и погибших.
После прибытия порожнего транспорта фашисты выбрали из строя несколько пленных, тех, что покрепче. Парни молча уложили мертвецов в убогие деревянные повозки. Пожилые кучера скорбно покачивали головами и терпеливо ожидали окончания погрузки. Затем взмахнули вожжами, тронули лошадей и уехали из лагеря. Лишь после этого охранники дали долгожданную команду: «Разойтись!»
На второй день во время построения возникла ожесточенная схватка за места в шеренге. Почти все преступники и многие из заключенных захотели встать во главе колонны. Причем желательно в первой пятерке. Охранники не стали ждать, кто победит в этом сражении. К свалке подбежало сразу несколько немцев. Один из них крикнул что-то вроде: «Прекратить!» — но разгоряченные люди его не услышали. Тогда раздались длинные автоматные очереди. Пули изрешетили дерущихся пленных, и все мгновенно закончилось. Тех, кто остался в живых, солдаты отправили в хвост колонны.
С этого дня никаких свар уже никогда не возникало. Все заключенные окончательно поняли, что угадать, какой номер будет сегодня расстрелян и с какой цифры начнется отсчет, совершенно невозможно. Так что стали просто уповать на свое везение и все безропотно вставали в шеренгу там, где придется. Так продолжалось изо дня в день.
Всегда находились слабые духом бойцы, которые все-таки решались покинуть строй пленных. Каждый раз из нескольких сотен голодных, измученных красноармейцев три-четыре человека выходило вперед. Причем не всегда это были бывшие преступники. Как ни странно, но и среди уголовников имелись очень разные люди. В том числе и такие, которые оказались совершенно не готовыми для того, чтобы идти на службу к немцам.
