Иван вдруг спросил:
— Григорий, а что ты делал, чтобы справиться с собаками?
Ничего не тая, парень откровенно рассказал, как действовал в лесу.
— Я делал то же самое, только потом брал их за глотку! — ответил красноармеец. — Схвачу правой рукой за кадык, чуть-чуть придушу, они и перестают дергаться.
Оказалось, что Михаил и Алексей действовали таким же образом. Оставшаяся пара пленных почему-то не вступила в разговор и по-прежнему скромно молчала. Любопытный Иван обратился к Сане, тщедушному белобрысому пареньку:
— А ты что молчишь?
— Меня с детства все собаки очень любили, — потупившись, сообщил он. — Даже самые злые псы всегда ко мне ластились, словно к любимому хозяину. А эти спарринг-партнеры, — он кивнул в сторону питомника, — тоже хотели, чтобы я их погладил, но для них служба превыше всего. Поэтому они лаять лаяли, но кусать не кусали. — Он повернулся к последнему бойцу и как будто передал ему эстафету.
Хмурый, темноволосый Петр пожал плечами и, словно через силу, очень неохотно выдавил:
— Мой дед был потомственным знахарем. Так он своим взглядом разъяренного быка с ног валил. Взбесившиеся кони тоже становились как шелковые, едва он на них зыркнет. А про всякую мелкоту и говорить нечего. Кошки там, крысы или домашняя птица, так те могли даже замертво свалиться, если он на них случайно посмотрит. — Он немного помолчал и закончил: — Я-то намного жиже его буду. Хотя могу, конечно, волка или собаку к себе не подпустить. Будет вокруг скакать и рычать, но напасть на меня все равно не посмеет.
Подошел конец бесконечно долгого, месячного срока пребывания в зоне. Этот день преподнес заключенным очередной сюрприз. К всеобщему удивлению, в то утро традиционная утренняя сирена почему-то не включилась. Несмотря на отсутствие сигнала побудки, один из выживших пленных проснулся в положенный час. Он, как всегда, открыл глаза точно в срок, назначенный внутренним распорядком лагеря.
Измученные невыносимыми условиями, остальные парни спали, как говорится, без задних ног. Так что боец тихо встал, увидел сонное царство и в растерянности немного побродил по бараку. Затем все-таки разбудил пятерых «счастливчиков» и первым делом объяснил, мол, он сам очень хорошо чувствует время. После чего смущенно добавил, что сейчас уже пора идти на утреннюю перекличку. Бойцы спорить не стали. Быстро поднялись, вышли на плац и выстроились в куцую шеренгу.
Григорий со своими товарищами стоял в коротеньком строю и напряженно ждал неизвестно чего. Вот только на половину заключенных никто так и не пришел. Ни охранники, ни даже вездесущие подручные фашистов — поляки. Передвижная солдатская кухня тоже почему-то не дымила, как обычно, а стояла совершенно холодная. Кормить их сегодня, видимо, никто не собирался. Время выхода на «тренировку» тоже уже прошло.
Ближе к полудню поляки стали выносить из здания казармы столы и стулья. Прямо под открытым небом, на половине охраны, они соорудили длинный стол и накрыли его белой скатертью. Расставили многочисленные бутылки и тарелки с закусками. Вокруг разместили разномастные стулья и табуреты. Потом появился, как всегда, подтянутый комендант, немецкие солдаты и проводники собак. Все дружно расселись вокруг стола, и начался пир горой. Тосты раздавались один за другим. За гениального фюрера, за скорую победу, за великий рейх.
Пленные переглянулись между собой и благоразумно решили, что не стоит мозолить глаза пьяным фашистам. Они медленно отступили назад и, от греха подальше, укрылись в пустом бараке. Едва парни расположились на своих нарах, как прибежали поляки из похоронной команды. Они пинками подняли красноармейцев и приказали немедленно выйти на плац. К всеобщему удивлению, узников привели на половину охраны и поставили перед богато накрытым столом.
Будучи сильно на взводе, комендант взглянул на истощенных арестантов. Усмехнулся и весело крикнул:
— Принести лопаты.
Стоявший возле стола поляк опрометью бросился к казарме. Притащил шесть заступов и вручил их пленным.
— Ройте себе могилы! — смеясь, приказал эсэсовец. — Вон там, у стены! — и он указал на кирпичный интендантский склад, находящийся позади заключенных.
Понурив голову, Григорий повернулся вместе с остальными парнями и медленно побрел к низкому зданию. Конечно, можно было гордо вскинуть голову и презрительно плюнуть врагам в лицо, как это показывали в фильмах о пламенных революционерах. Однако, в отличие от довоенных кинокартин, за это его вряд ли бы убили сразу, а, скорее всего, избили до полусмерти и бросили на растерзание собакам. Так что уж лучше не злить палачей и в назначенное судьбой время умереть быстро и почти безболезненно. Во всяком случае, так говорят про расстрел. Но сначала нужно устроить себе нормальную могилу. По крайней мере, потом труп туда сбросят и закопают, а не оставят гнить в лесу.
Каждый из пленных отмерил себе участок в три аршина в длину и один в ширину. Затем все дружно принялись копать. Земля в этом месте сама по себе оказалась очень сухой и неподатливой. К тому же за долгие годы тысячи ног утоптали ее почти до предела. Так что теперь она достигла плотности настоящего монолитного бетона. Ни лома, ни кирки заключенным не дали, поэтому приходилось обходиться обычной штыковой лопатой. Вдобавок ко всему обе руки у парня нестерпимо болели, причем левая мучила особенно сильно. Избитые за время «тренировок» мышцы постоянно ныли. Да и жрать хотелось невероятно. Стараясь не смотреть на заставленный едой стол, он повернулся лицом к стене. Так же поступили и все его товарищи по несчастью.
Меж тем прямо за спиной заключенных продолжал шуметь веселый гомон пьяной немецкой компании. Несмотря на это, Григорий постепенно втянулся в монотонную работу. Сами собой включились навыки, приобретенные за долгие годы жизни в деревне. Плотный слой утрамбованной земли скоро закончился, и копать стало немного легче. Когда могила стала глубиной до шеи, парень решил, что для него уже хватит. Прекратил рыть и выбросил лопату наверх. С трудом вылез из ямы и встал перед ней.
— О! — восхитился охмелевший комендант. — Уже закончил работу? Молодец! Тогда помоги своему товарищу справа! Что-то он долго копается! — Все немцы громко заржали над незамысловатой шуткой начальника.
Красноармеец подошел к участку соседа и заглянул вниз. На дне ямы он увидел массивный камень, превышающий своим размером огромное ведро. Парень окопал его со всех сторон, но вытащить наверх один не смог, и теперь валун ему здорово мешал рыть дальше. Григорий спрыгнул в могилу, и они вдвоем едва выволокли тяжеленный обломок известняка.
Кто-то из немцев радостно воскликнул:
— Ну, вот, теперь у них даже надгробная плита имеется, — этот экспромт тоже жутко развеселил пьяную компанию.
Постоянно сменяя друг друга, парни закончили работать вместе с остальными пленными. Сначала Григорий вылез сам, затем подал руку измученному товарищу. Помог ему выбраться наружу и отправился на свое место. Подошел к куче рыхлой земли и воткнул в нее уже ненужную лопату. Встал в ногах могилы и повернулся лицом к веселящимся немцам. Все бойцы сделали то же самое.
