— Да, я уже обратил внимание, — посочувствовал ему товарищ. — Здесь все китайцы одеты одинаково. Прически у них тоже на один манер. К тому же такие тощие, что и не поймешь, кто перед тобой, мужик или баба.
— Пока не пощупаешь, не узнаешь, — согласился неудачливый насильник.
Отряд поднялся на пригорок, и Григорий увидел впереди деревушку, мало чем отличающуюся от той, что они покинули два часа назад. Спустя пять минут рота подошла к поселению. Разделилась на две половины и зашла в деревню сразу с двух концов. Затем обе части рассыпались в цепи и короткими перебежками двинулись по единственной улице навстречу друг другу. Хоть и говорил майор, что здесь нет японцев, а кто его знает, что тут произошло за прошедшие часы? Вдруг подъехала какая-нибудь самурайская часть и теперь прячется в низких крестьянских домиках?
Однако то, на что они здесь наткнулись, оказалось намного хуже внезапной встречи с врагом. Осматривая дом за домом, штрафники выдвинулись к середине поселка и встретились на некоем подобии маленькой площади. Здесь стояло единственное на всю деревню здание, сложенное из бревен. Скорее всего, это было какое-то правительственное учреждение, вроде заготконторы или сельсовета.
Вот тут Григорий и увидел то, от чего у него волосы встали дыбом. Несмотря на все ужасы войны, прошедшие перед его глазами, с таким чудовищным зрелищем парень еще никогда не встречался. Прямо на бревенчатой стене были распластаны десять советских солдат. Но не так, как был распят на обычном кресте наш спаситель Иисус Христос. Раскинув руки и ноги в разные стороны, они висели, словно жуткие пародии на пятиконечные звезды.
Вбитые в запястья и щиколотки огромные гвозди удерживали голые мертвые тела в вертикальном положении. Лбы и талии покойников охватывали веревочные петли, концы которых оказались закреплены на стене. Эти ремни не давали головам казненных свеситься на грудь и притягивали торсы несчастных к бревнам, потемневшим от крови.
Однако на этом мучения погибших советских солдат не закончились. Судя по всему, кости конечностей у них были перебиты во многих местах. Кожа исполосована ударами плетей. У всех покойных оказались выколоты глаза и отрезаны носы, губы и уши. Так что обезображенные лица пялились на штрафников пустыми черными глазницами и скалились обнаженными челюстями. Кроме того, безжалостные палачи аккуратно рассекли гортани несчастных и сквозь эти разрезы вытащили наружу их языки. Багрово-сизые мясистые утолщения свешивались на грудь, словно чудовищные галстуки.
Натешившись невероятными страданиями советских бойцов, трудолюбивые китайцы осторожно распороли им животы. Вынули неповрежденные внутренности погибших. Бережно их расправили и опустили вниз. Густое переплетение кишок и прочих органов теперь бесформенными лентами свешивалось на землю и лежало в дорожной пыли. Деревенские куры, кошки и собаки крутились рядом, клевали и грызли нежданную поживу. Полчища жирных зеленых мух облепили скорбные останки людей.
Начинавший войну лейтенантом, командир штрафников с боями прошел всю войну. Дослужился до майора, но потом за некий неблаговидный проступок был снова разжалован в малый офицерский чин и сослан в штрафбат. Он многое повидал за свою боевую карьеру, но когда узрел эту невероятную картину, то соляным столпом застыл на месте. Потом вдруг потемнел лицом и хриплым голосом приказал:
— Погибших похоронить! — С трудом сглотнул ставшую вязкой слюну и добавил: — Все население деревни расстрелять на месте! — повернулся на пятках и, слепо спотыкаясь на ходу, ушел в степь.
Озверевшие от увиденной картины чудовищной расправы штрафники схватились за оружие и кинулись выполнять команду. Они врывались в тесные мазанки и прямо от дверей полосовали автоматными очередями по всем, кто находился внутри. Стреляли, не обращая внимания на то, кто находится перед ними. Мужчины, женщины, старики или дети. Минут через двадцать кровавая бойня закончилась, и совершенно опустошенные бойцы, сгорбившись и волоча ноги, вернулись на сельскую площадь.
Григорий и еще с десяток солдат, которые не смогли броситься убивать всех подряд, занялись другим скорбным делом. Аккуратно, словно боясь разбудить, они сняли погибших со стены. Осторожно вложили внутренности в опустевшие полости и тщательно перебинтовали разрезанные животы. Затем сорвали деревянные двери с ближайших домов и наскоро сколотили некое подобие ящиков. Другие парни нашли несколько заступов.
Вернувшиеся с казни крестьян солдаты вскинули на плечи домовины погибших соратников и вынесли их из проклятой деревни. Поднялись на ближайший пригорок и вырыли одну большую братскую могилу. Аккуратно опустили в яму гробы и закидали каменистой землей. Когда штрафники закончили подравнивать небольшую насыпь на месте погребения, к ним подошел их командир. Постоял с непокрытой головой и приказал:
— Первое отделение. Одиночными. Троекратный салют. Огонь! Огонь! Огонь!
Едва отгремели нестройные залпы, как на пригорок вылетел «газик» со знакомым майором. Он посмотрел на могилу. Тоже снял фуражку и молча постоял с минуту. Потом отозвал ротного в сторону и приказал:
— Доложите обстановку. — Выслушав рапорт командира штрафников, побледнел и тихо сказал: — Вы арестованы и будете препровождены в штаб полка для выяснения всех обстоятельств. Сдайте оружие!
Лейтенант не стал перечить. Только глянул на своих бойцов и взглядом остановил тех горячих парней, которые хотели встать на его защиту. Достал из кобуры «ТТ» и рукоятью вперед протянул майору. Офицер бросил пистолет в бардачок. Усадил штрафника в машину и отправил в тыл под охраной своих автоматчиков. Затем повернулся к бойцам и сурово проговорил:
— Сами натворили делов, вот сами и расхлебывайте. Немедленно зарыть всех погибших китайцев. Сровнять могилу с землей и дотла сжечь деревню. Выполняйте!
К вечеру штрафники, как могли, замели следы расправы над китайской деревней и сели у обочины немного передохнуть. Над дорогой вновь появился столб пыли, и к догорающему селу подъехала знакомая машина. Только теперь в ней сидел совершенно другой лейтенант. Это оказался совсем молодой пацан, только что вылупившийся в инкубаторе для офицеров.
Он браво выскочил из «газика» и подбежал к майору. Вытянулся в струнку и срывающимся мальчишеским голосом доложил:
— Прибыл по вашему распоряжению.
Глядя на показную молодцеватость, бывалый кадровый офицер слегка поморщился и приказал:
— Назначаю вас командиром штрафной роты.
У парня буквально глаза полезли на лоб от удивления. Заметив его реакцию, майор поспешил его успокоить. Достал из бардачка машины планшет. Развернул карту и поманил к себе новоиспеченного военачальника. Ткнул пальцем в северный край листа и сказал:
— Сейчас мы находимся вот здесь. Приказываю вам пройти с ротой вот сюда. — Для наглядности он указал на темнеющие впереди холмы: — И передать личный состав под командование командира дисциплинарного батальона. После чего предписываю вам вернуться в распоряжение штаба полка. Задача ясна?
Воспрянувший духом лейтенант козырнул и четко ответил:
