1. Поговорить с шефом Левакова Геннадием Викторовичем Ионенко, исполнительным директором «Бечета».
2. Найти Наташу Челнокову и побеседовать с ней.
3. Попытаться узнать, кто звонил мне, представившись Иваном Ивановичем Ивановым.
4. Попытаться узнать, кто звонил Василию Левакову и, очевидно, вызвал его или назначил ему встречу, после чего Леваков уехал из дома на своей «Волге», чтобы уже никогда не вернуться.
5. Разузнать, что это за особняк, у которого стояла «Волга» Левакова, когда ее обнаружил проезжающий мимо Гугенот.
Словом, планов было громадье, как выразился некогда в своих стихах забытый сегодня поэт. Незаслуженно забытый…
Потом я попытался спрогнозировать наш разговор с Ионенко, но после первых фраз так ничего и не придумал, поскольку не имел представления о том, как он поведет себя в разговоре со мной. В общем, я ложился спать, не удовлетворенный ни собой, ни всем воскресным днем в целом. А мне всегда очень жаль, когда дни проходят впустую. После таких вот дней кажется, что я что-то потерял. Наверное, так оно и было…
Уснул я только во втором часу, но, несмотря на это, проснулся рано.
Поскольку вчерашний день не удался, сегодня надлежит постараться, чтобы день опять не оказался пустым…
Я вышел на «Семеновской», когда стрелки на часах показывали четверть первого, и вошел в дом-башню без единого балкона, построенного лет сорок назад и напоминающего внешним видом общежитие. После развала Советского Союза, когда предприятие, каковому принадлежало общежитие, стало дышать на ладан и отказалось от содержания общаги, дом перешел на баланс города, в частности, в район Соколиная Гора. Городу содержать общагу тоже было ни к чему, да и время настало такое, что все обязанности по содержанию домов стали валить на самих жителей, делая их собственниками квартир, а еще части придомовой территории, подвалов, чердаков и всех коммуникаций. А вот на общежитие это правило не распространялось: наплодить столько собственников крохотных пенальчиков‑комнат, которые бы приобрели права, а с ними и возможность качать эти права, властям было не интересно. Поскольку живущий на птичьих правах предпочитает молчать в тряпочку, а имеющий хоть какие-то человеческие права, пусть и не соблюдаемые, а лишь прописанные на бумаге, станет качать права и при желании может наделать большого шума. А чиновники гласности побаиваются.
Прошло какое-то время, и общага опустела. Кто-то съехал, потеряв на обанкротившемся предприятии работу, кого-то выселили на улицу, поскольку никаких прав на занимающую площадь они не имели. А потом (а может, и много раньше) у дома появился новый собственник – некая компания «Преображение», состоящая из нескольких физических лиц, которые, скинувшись, купили дом у города и занялись его реконструкцией. Комнатенки-пеналы были превращены в офисные помещения, заработал лифт, дом получил название «Бизнес-центр», и его площади стали сдаваться фирмой «Преображение» в аренду под офисы различным компаниям и организациям. Общага превратилась в доходный дом, а скорее, в доходное предприятие, приносящее весьма значительную прибыль организаторам. К тому времени как я вошел в единственный подъезд дома, в нем располагались три с лишним десятка компаний, арендующих офисы. В том числе и риелторская компания «Бечет».
Располагалась она на пятом этаже и снимала весь этаж под названием «Офис 501». Охраннику на входе я показал свое удостоверение и прошел в холл, из которого начинался длинный коридор. Дойдя до двери с табличкой «Исполнительный директор Г. В. Ионенко», я сдержанно постучался. Не получив ответа, открыл дверь и вошел.
– Здравствуйте, – громко поздоровался я с премиленькой секретаршей. Но ответа не получил. Занятая какими-то бумагами, она даже не подняла на меня глаз. – Здравствуйте! – снова громко повторил я (точнее, едва ли не закричал).
Секретарша вздрогнула и, резко подняв аккуратную головку, почти прошипела:
– Вы чего здесь кричите! Я вам не глухая…
– А мне показалось, что вы плохо слышите, – произнес я, слепив невинное и простодушное лицо.
– Чего вам? – последовал вопрос недовольным тоном.
– Мне к господину Ионенко.
– Вам назначено?
– Конечно. Назначено в пятницу, когда я вам звонил. Вы же мне и сказали прийти к половине первого, – ответил я.
– Вы Аристарх Русаков, телекомпания «Авокадо»? – посмотрев в компьютер, уточнила секретарша.
– Да, это я.
– Геннадия Викторовича нет. Он на совещании, – сухо обронила секретарша и вновь погрузилась в бумаги.
– И что мне прикажете делать? – спросил я.
Ответа не последовало.
– Что мне прикажете делать? – переспросил я снова довольно громко.
Секретарша зло посмотрела на меня и пожала плечами:
– Ждите…
Геннадий Викторович Ионенко пришел, когда на часах было без десяти час. Опоздав к назначенному времени на двадцать минут. Не извинившись за опоздание и не поздоровавшись, он мельком бросил на меня взгляд и прошел в свой кабинет, плотно прикрыв за собой дверь. Тот еще типаж!
– Вы, пожалуйста, доложите своему шефу, что я пришел, – попросил я секретаршу.
– Не учите меня, – огрызнулась она. – Я сама знаю, что мне следует делать.
Собрав в стопку какие-то бумаги, она встала со своего места и, не постучав, прошла в кабинет шефа. Выйдя оттуда минут через пять, села на свое место, стала неспешно перекладывать какие-то бумажки на столе, явно затягивая время, и только после этого нехотя произнесла:
– Проходите, вас ждут.
– Спасибо, – сказал я и, поднявшись, подошел к двери Ионенко. Стукнув для приличия пару раз в дверной косяк, глуховато отозвавшийся, открыл дверь и произнес: – Разрешите?
– Проходите, – раздалось в ответ.
Я, решительно переступив порог, сразу представился:
– Меня зовут Аристарх Русаков. Вы мне назначали встречу на…
– Я помню, помню, – не поднимая глаз, не дал мне договорить исполнительный директор. – Простите, что заставил вас ждать, но когда вызывает начальство, то, сами понимаете, надо к нему идти. Как говорится, тут не до разговоров…
– Да, я понимаю, – участливо произнес я. – Можно присесть?
– Да, конечно, – поднял, наконец, голову Ионенко и указал ладонью на кресло возле стола: – Присаживайтесь.
– Спасибо, – ответил я и достал диктофон: – Вы не против?
– Нет, это же ваша работа, – покосившись на диктофон, произнес Геннадий Викторович. – Что ж, спрашивайте.
Это «что ж, спрашивайте» исполнительный директор произнес тоном приговоренного к повешению, и у меня не осталось никаких сомнений в том, что его отлучка по вызову начальства была связана именно с моим предстоящим появлением и что он не только «готов» отвечать, но даже отрепетировал свои ответы. Это меня немного обескуражило, и я решил кардинально отступить от своего первоначального плана беседы с Ионенко и малость поимпровизировать.
