– Потом мы опрыскиваем их одеколоном и специальным средством, чтобы шерсть блестела…
В зал вошел мужчина и, подойдя к нам, остановился. Француженка прервала свои объяснения.
– Позвольте представить вам моего мужа Эрнесто.
И заговорила с ним на французском:
– Écoute, chéri, ces monsieur dame sont des policiers. Ils voudraient bien te poser des questiones
[9]
.
На какой-то миг его лицо невольно напряглось. Затем на нем возникла недовольная гримаса. Приятная часть нашего визита закончилась. Не говоря ни слова, он провел нас в кабинет. Сухо произнес:
– Слушаю вас.
– Извините, что вынуждены побеспокоить вас, сеньор…
– Меня зовут Эрнесто Павиа.
– Мы расследуем убийство Игнасио Лусены Пастора, и хотелось бы…
Он аж подпрыгнул:
– Убийство? Тогда я не понимаю, какого дьявола вы здесь ищете.
– Дело в том, что существуют свидетельства, указывающие на вас, сеньор Павиа, так что…
– Я замешан в убийстве, что ли? Это же несерьезно, ей-богу! Я прошу, чтобы мне немедленно объяснили…
– Хорошо, сеньор Павиа, вы только не нервничайте, прошу вас. Вы ведь даже не дали мне дого ворить. Это дело связано с кражами породистых собак. Имеются показания свидетелей, что вы общались на профессиональной почве с Игнасио Лусеной Пастором.
– Не знаю такого.
– Возможно, вы знали его под другим именем: Пинчо, Сусито либо под каким-то другим прозвищем. Речь идет вот об этом человеке.
Я показала фотографию. Он с неохотой бросил на нее взгляд, но готова поклясться, что глаза у него сверкнули и дышать ему стало трудно.
– Никогда в жизни не видел этого типа.
– Вы уверены?
– Я в состоянии отличить знакомых мне людей от незнакомых. А сейчас мне хочется, чтобы мне объяснили, как возможно такое: кто-то обвиняет меня в причастности к преступлению, а вы даже не знаете моего имени.
– Этот человек указал на вас как на парикмахера из Сан-Гервасио.
– Замечательно! А почему же вы не захватили его с собой, чтобы он меня опознал?
– Он не знаком с вами лично, но говорит, что…
– Не знаком со мной лично и обвиняет меня в убийстве?
– Нет, прямо он вас не обвиняет, однако…
– Послушайте, это уже чересчур! У вас есть судебное постановление, позволяющее меня допрашивать? Есть хоть какое-то свидетельство, на которое можно опираться? По-моему, я проявил достаточно терпения. А теперь я прошу вас покинуть мое заведение. Когда получите конкретные доказательства того, что я замешан в краже собак или любом другом преступлении, тогда милости просим, приходите и задерживайте меня. А пока лучше будет, если вы не станете больше беспокоить людей, честным трудом зарабатывающих себе на жизнь.
Он встал и распахнул перед нами дверь.
– Уходите, – пробурчал он.
Он был бледен. Сразу же появилась его жена.
– Qu’est qu’il arrive, chéri?
[10]
Он не ответил. Его дрожащий указательный палец был направлен на дверь.
– Уходите! – Теперь он кричал.
Парикмахерши изумленно наблюдали за сценой, и даже собак она заинтересовала. Афганец глухо зарычал. Мы покинули помещение, не простившись.
– Человек с характером, верно?
– Высокий класс! Обратили внимание на его дорогую стильную одежду, искусственный загар, итальянские туфли?
– Вообще-то я считаю, он правильно полез в бутылку, инспектор. Доказательства, которыми мы располагаем, не слишком убедительны. Может, не стоило его будоражить и сообщать ему все, что мы знаем.
– Наоборот! Нужно сделать так, чтобы он занервничал и совершил ошибку. Распорядитесь, чтобы за ним и его женой установили круглосуточное наблюдение.
– Похоже, вы уверены, что он замешан в этом деле.
– В чем-то он наверняка замешан. Теперь надо подумать, как мы его прищучим.
– Это будет нелегко, у меня создалось впечатление, что он достаточно хитер.
– Хитер-то хитер, но хладнокровия ему недостает. Надо бы ему попортить нервы. Попросите у судьи разрешение на получение данных о его клиентах. Думаю, он должен совершить какую-нибудь ошибку.
– Это у вас интуиция?
– Какая может быть интуиция, когда голова на части раскалывается.
– Жалко… Как раз сейчас магазины открыты…
Я ухватила его за лацканы, не дав докончить фразу.
– Спокойно, мы сейчас как раз туда и отправимся! Деньги, кредитные карточки у вас с собой?
– Даже не думайте, инспектор, этого еще не хватало! С вашей-то головной болью…
– Я сказала, что мы отправимся в этот чертов супермаркет, и мы туда отправимся, если только меня не хватит удар.
Вообще говоря, Гарсон был не так уж неправ.
Большой супермаркет способен вызвать у человека что-то вроде легкого испуга. До сих пор такое не приходило мне в голову, но сейчас, под влиянием его слов, я была готова отчасти это признать. Нескончаемые ряды сверкающих, чистеньких, неподвижных банок и пакетов, среди которых ты бродишь, толкая перед собой тележку, навевали вселенскую тоску. Это была символическая картина самой жизни: ты продвигаешься вперед, с самого начала отягощенный мертвым грузом, выбираешь вещи, которые кажутся тебе хорошими, отвергая другие, возможно лучшие, с каждым разом все больше ощущаешь бремя своего выбора и в конце за все платишь.
– Забыл сказать: утром вам звонил доктор Кастильо.
Погруженная в свою доморощенную философию, я не сразу среагировала.
– Вы что, не помните его?
– Конечно же помню! Какого черта ему нужно?
– Спрашивал, как продвигается расследование. Сказал, что сгорает от любопытства.
– Вот она, жажда знаний у настоящего ученого!
Я положила в тележку несколько пакетов сахара.
– Вы действительно думаете, что причина в этом? А мне кажется подозрительным такой интерес, ведь вот – даже позвонил нам. Зачем мне столько сахара?
– Вам нужно иметь солидный запас основных продуктов: сахар, рис, растительное масло, мука…
Чтобы не покупать все это каждую неделю. Какие мотивы могли быть у такого человека, как Кастильо, чтобы убить Лусену?
– Не знаю, считается, что ученые – люди со странностями. А дрожжи, инспектор, дрожжи брать?
