Игла мелькала в ловких пальчиках.
– Мы так и держались. Где она мне помогала. Где я… курить вот вместе пробовали. Я у Гришки стащила, он тогда мне весь мозг выел, дескать, бабе курить неможно… зато косметики купил, чтоб не обижалась. Гришка у меня хороший.
С этим Далматов не стал бы спорить, даже случись ему свести знакомство с Гришкой.
– Я одно время хотела, чтоб они с Варькой сошлись, но разве ж ей Гришка нужен? Ей другого муженька подавай, такого, чтоб чистенький, при деньгах…
Валентина носик сморщила.
– Ну с Васькой она закрутила от скуки… Васька многим нравился… он такой был… – Она закатила глаза. – Крутой. У него папаша из дальнобойщиков, привозил из-за границы всякое шмотье стильное и телефон… первый в классе появился. Васька важный ходил. Я сперва-то подумала, что ничего у Варьки не выйдет. По Ваське все наши сохли, а она только посмеялась, сказала, что если захочет, то получит Ваську с потрохами… у нее способ есть верный.
Далматов все-таки присел.
Голова больше не болела, но после приступа тело было медлительным, неудобным. Подумалось, что хорош он будет, если заснет под веселый щебет Варвариной подружки.
– Какой способ?
– Талисман один, от бабки достался, а той – от ее бабки. Варьке только выбрать надо мужика и сделать так, чтобы он на нее смотрел… ну, то есть рядом побыть пару дней там или пару недель. И получится тогда, что этот мужик Варьку полюбит со страшною силой. И вообще жить без нее не сможет. Она ему будет навроде как наркотик.
Любопытно.
Далматов закрыл глаза. Вдруг отчаянно захотелось увидеть Варвару… проклятье… домой возвращаться нельзя. Вообще уехать следует на недельку-другую, пока и вправду не случилось с ним большой и чистой любви, к которой Далматов морально не готов.
– Вот… ну я ей не поверила… а вы бы поверили? – вскинулась Валентина.
– Нет.
– И никто бы не поверил. – Ответ ее удовлетворил, и девушка вернулась к шитью. – А смотрю, она рядом с Васькой день вьется, другой… он вроде как особо и не глядит. Ему что? Все хотели подлизаться… а потом раз и влюбился. Сам за нею бегать начал… потом вообще гулять звал… я ее папаше врала, что мы к контрольной готовимся.
Она фыркнула и нос сморщила:
– Мне тогда прикольно было. Настоящий детектив вроде. Я помогаю… ну Васька ее замуж звал… конечно, предки его были в полном ауте. Им Варька не ко двору пришлась, и вообще, какая женитьба, если ему поступать надобно? Но Васька рогом уперся… и женился бы, я так думаю, только она другого нашла.
– Андрея.
– Ага… хотя… – Валентина прикусила нить. – Я ее предупреждала, что физик наш стремный.
– Стремный?
– Вообще трындец! Нет, такой из себя весь миленький. И видно, что при бабле, которое не в школе зарабатывает… смешно, какое бабло в школе-то? Главное, что всегда такой… прям такой… ну отутюженный. С улыбочкой. Вежливый… со всеми-то на «вы», едва ли не раскланивается.
– Но вас это не впечатлило?
– Ага. Не впечатлило. Я ж вижу, что он… ну вот как сказать… – Валька задумалась ненадолго. – Стремный!
Далматов вздохнул.
– Нет… ну реально же! Я тут киношку одну смотрела. Там тоже мужик весь такой вежливый был, ласковый, как зефир в шоколаде. А выяснилось, что он вообще маньяк! И на Андрюшу жуть просто, до чего похожий! Не с лица, нет… но вот… он когда ко мне подходил, меня просто колотило! И мурашки по спине. А он уставится в глаза и говорит так, шепоточком, тихонечко… офигеть, правда?
Далматов на всякий случай согласился.
Интересно выходит.
И почему это, занимаясь Варварой, он оставил без внимания троих ее супругов? Записал в жертвы? Стареет, не иначе.
– Я ей говорила, чтоб не вязалась с ним. Ну на кой ляд Андрюша нужен, если Васька бегает? А она уперлась, дескать, Васька тот с предками живет, и если поженятся, ей тоже придется. А Васькина мамаша ее на дух не переносит. Андрюшина тоже не обрадовалась, только вот у Андрюши своя квартира была. Не послушала она меня…
Валька вздохнула:
– Андрюша сперва держался. Только глядел… бывало, уставится своими глазенками и прямо не моргнет! Мрак просто. А Варька, знай себе, улыбается. Васька бесился… только Варька ему от ворот поворот дала. Дескать, ты молод, надо жизнь устраивать… она всегда красиво умела лапшу на уши повесить. Васька-то быковал, но что он Варьке сделает? Себя любить не заставишь. Вот и поперся бить Андрюше морду.
– И как? Набил?
– А то! Васька… – Валентина даже тюль свой недошитый отложила. – Он из-за этой истории сел… у Андрюши мамаша судьей оказалась… и уж на что Васькины родители просили делу ход не давать, а она уперлась. Как же, единственный сынок пострадал. Укатала на пару лет.
– А ваша подруга…
– К тому времени мы крепко разосрались, – призналась Валентина со вздохом.
– Из-за парня?
– А из-за чего ж еще? Мне он…
– Нравился.
– Да. А что, нельзя?
– Нет, почему же… можно.
И Валентина, немного успокоившись, продолжила:
– Я просила ее поговорить с этой… и со своим Андрюшей, чтобы заявление забрал. Подумаешь, глаз подбили. Это же ерунда полная! Мужики всегда дерутся, тем более что она сама виновата. Вроде как и с Андрюшей, а Ваську держит. Дает надежду. Она мне тогда ответила, что это не мое дело и вообще, Андрюшина маман ее на дух не переносит и никогда просьбу не исполнит. И Васька сам виноват, типа, за преступление надо наказание нести. Принципиальная… Васькины предки тоже ходили, кланялись… но нет, уперло и все тут. Отсидел, правда, только год. Потом на досрочку отпустили…
Отвергнутый поклонник – это одно, а вот отвергнутый, да еще и посаженный ни за что – совсем другое. Интересная кандидатура. Правда, Далматов сомневался, что неведомый Васька, давно уже получивший свободу, именно тот, кто им нужен. Все-таки склад характера требуется несколько иной. Тот, кто сливает агрессию в простой драке, вряд ли станет выстраивать хитроумную комбинацию мести.
– Думаете, это Васька? – Валентина воткнула иглу в пуфик, на котором сидела. – Да он… он, если хотите знать, ни при чем!
– Ваш муж?
– Еще нет. Но скоро поженимся… мы гражданским браком живем…
– И давно?
– Четыре года.
Далматов мог бы сказать, что тогда вряд ли стоит ждать предложения руки и сердца.
– И он счастлив! – По тому, как она произнесла это, убежденно, агрессивно даже, Далматов понял: врет. И Валентина поняла, что он понял. Снова вздохнула: – Она его до сих пор не отпустила. Знаете… иногда я его ненавижу. Иногда себя. Но понимаю… я ведь тоже люблю, еще со школы. И писала ему… туда писала. Он говорил, что это очень важно, чтобы писали… все пережить можно, но когда пишут, не чувствуешь себя брошенным. Я дождалась. И потом… помогала… на работу к себе оформила. Не платила. Васькины предки ему денег давали, но запись в трудовой нужна была. После тюрьмы не хотят ведь брать. Кто будет разбираться, за что там его посадили… вот… мы и встречаться начали… мне же все равно, я знаю, что Васька хороший… он… он как больной пришел. Тихий. Молчит почти все время… ничего не хотел… исполнял, что говорили, но сам…
