Да, но сейчас-то что делать? Слово не воробей, вылетит — не поймаешь. Поэтому я повторил:
— Давай куда-нибудь сходим в День святого Валентина.
Мирил приосанилась. Задумалась. А потом сказала:
— Нет.
С этого места, если вы ещё не поняли, и начинается трагедия.
— Почему нет? — спросил я.
— Потому что ты обзывал меня слепым кротом. И потому что хвастался, что твой папа получил контракт на «Империю спорта».
— Это было три месяца назад! И вовсе я не хвастался.
— Всё равно. Слепым кротом обозвал? Обозвал! И ещё грозил… сейчас вспомню… что мне на голову упадёт гнилая роса из грязного болота!
На самом деле речь, конечно, шла о зловредной росе, которую ведьма Сикоракса, мать Калибана из «Бури», собирала пером совиным с гибельных болот. Но я же поумнее Ромео и знаю, когда лучше заткнуться.
А дальше трагическая часть закончилась. И началась прекрасная.
— Мирил, — произнёс я. — Опасней мне твои глаза, чем двадцать их мечей.
— Чьих двадцать мечей?
— Это Шекспир. В нём не надо искать смысл. Зато он выбирал самые удивительные и прекрасные слова, которые существуют в нашем языке.
— А слепой крот — тоже самые удивительные и прекрасные слова, которые существуют в нашем языке?
— Я б их теперь навеки зачеркнул!
Мирил улыбнулась.
— Ладно, давай куда-нибудь сходим.
Я же обещал, что эта часть будет прекрасной?
Хотя до сих пор не понимаю, каким образом у меня вырвались эти слова — «давай», «сходим» и так далее… Сам не ожидал.
В тот вечер за ужином я размышлял, куда бы повести Мирил в День святого Валентина, учитывая, что карманные деньги мне давали по минимуму — на двадцать два пирожных надо копить три недели. Представляете глубину моего отчаяния, если в какой-то момент я даже готов был спросить мистера Гольдмана, не найдётся ли для меня роли ещё в каком-нибудь спектакле? Не дай Бог, в «Ромео и Джульетте», конечно, потому что опять придётся ходить в колготках. На колготки я не соглашусь никогда — чего бы мне ни посулили взамен.
Я спросил у мамы:
— Если у меня есть три доллара и семьдесят восемь центов, куда я могу пригласить человека?
За столом повисла тишина.
— Мороженого поесть можно, — предложила мама.
— Сейчас февраль, — напомнил я.
— Тогда в торговый центр, в «Уолворт». Съедите там по гамбургеру, запьёте колой.
— В «Уолворт»… — протянул я.
— А потом в кино сходите, — добавила мама.
С математикой у неё явно непорядок.
— С кем ты идёшь? — спросил отец.
— С Мирил.
— Что за Мирил?
— Мирил-Ли Ковальски.
— Мирил-Ли Ковальски? Дочь Пола Ковальски? Главы фирмы «Ковальски и партнёры»?
— Наверно…
Он рассмеялся.
— Тогда поторопись.
— Куда?
— Если «Вудвуд и партнёры» получат контракт на школу, фирма «Ковальски и партнёры» прикажет долго жить. — Он снова засмеялся.
— Веди её в «Уолворт», — сказала сестра.
— Это прилично?
— Прилично. Чтоб она сразу поняла, что ты неимущий и гулять с тобой не стоит.
Если вы думаете, что достаточно кого-то спасти и эта кто-то будет благодарна тебе по гроб жизни, так вы ошибаетесь. Эта кто-то считает себя свободной от любых обязательств по отношению к спасителю! И всё потому, что на фотографии в «Городской хронике» от кого-то осталась только задница.
А отец задирал нос даже больше обычного, потому что именно в тот день он принёс домой макет проекта, который «Вудвуд и партнёры» подготовили на школьный конкурс. Он был абсолютно уверен в победе. Макет стоял на обеденном столе, расчищенном от столовых приборов и всех лишних предметов. Я смотрел на макет и думал, что отец, видимо, прав. Он победит. Никаких колонн, объяснял он. Никакого кирпича, объяснял он. Никакой симметрии. Всё новое, современное. Скруглённые углы, скруглённые стены. Крыша — несколько стеклянных куполов — возвышается над вестибюлем, над спортивным залом и над несколькими крыльями: в одном — кабинеты для занятий естественными науками, в другом — гуманитарными. Когда я рискнул сказать, что макет какой-то… неквадратный, отец ответил, что на дворе тысяча девятьсот шестьдесят восьмой год и надо идти в ногу со временем. Архитектура тоже не стоит на месте. Подойдя к макету, он снял крышу и стал показывать, что они напридумывали внутри.
— Смотрите, это единое трёхъярусное пространство под куполами, вдоль галерей располагаются классы. Окна всех классов выходят на солнечную сторону. Совершенно уникальный проект для средней школы, ничего подобного мир ещё не видел.
В общем, контракт у него в кармане.
А у меня в кармане — всего три доллара и семьдесят восемь центов. И я пригласил Мирил на День святого Валентина…
После ужина, пока сестра мыла, а я вытирал посуду, она опять не удержалась. Сказала гадость.
— Ну и что ты подаришь Мирил, когда придёшь на свидание?
— Никакое это не свидание. Почему я должен ей что-то дарить?
— Ясное дело, свидание! Что же ещё? Надо подарить цветы или коробку конфет. Это же День святого Валентина!
— У меня денег нет. Только три доллара и семьдесят восемь центов.
— Ну, купи одну розу. Пусть её красиво упакуют, ленточку привяжут. Это, конечно, не поможет, Мирил быстро раскусит, что ты крохобор.
— Я не крохобор. Но денег-то нет.
Сестра пожала плечами.
— Одно слово — нищий.
* * *
На следующий день я спросил у Данни, куда бы он сходил с девушкой на День святого Валентина.
— Почему «бы»? — спросил он. — Я пойду.
— С кем?
— С Мей-Тай.
— Ты пригласил Мей-Тай?
Он кивнул.
— И куда пойдёте?
— В «Таверну Миллеридж».
— Куда?!
Если вы не знаете, «Таверна Миллеридж» — самый дорогой ресторан у нас в округе.
— А потом мой папа повезёт нас в «Камелот».
— В «Камелот»?! — Я ушам своим не поверил.
Данни снова кивнул.
— Круто, — сказал я.
Вам никогда не случалось ненавидеть лучшего друга? Я прикинул, что за такой вечер Данни потратит долларов семнадцать, а то и восемнадцать. И розу тоже купит. Наверняка. Все жабы, гады, чары Сикораксы!
