Поэтому их не оказалось на месте, когда за ними пришел мистер Грегори.
– Они пошли прогуляться, – сказал я.
На его лице было крупными буквами написано: «КАТАСТРОФА».
– Что? – спросил я.
Как раз в этот момент пришла миссис Уиндермир. Синее платье с оборками, примерно двести ниток жемчуга вокруг шеи, тросточка из слоновой кости, которая на самом деле была ей не нужна.
– Грегори, – сказала она, – наконец-то!
Мистер Грегори посмотрел на нее.
– Что случилось? – спросила она.
– Пойдемте со мной, – сказал он.
– Что происходит? – спросил я.
– Все в порядке, – сказала миссис Уиндермир.
Так я и поверил.
Их не было очень долго.
Пока я ждал, чтобы узнать, все в порядке или не совсем, я смотрел сквозь маленькую дырочку в кулисах, как заполняется театр. Миссис Уиндермир говорила, что на первом представлении каждой ее пьесы зал всегда набит битком, и было похоже на то, что сегодня это правило не нарушится. Зал заполнялся быстро, и вовсе не кем попало – думаете, я вру? Сначала между рядами прошел мэр Линдсей, пожимая руки всем, кто мог до него дотянуться, и улыбаясь, как на параде или где-нибудь вроде того. А немного позже в театр вошел Джимми Стюарт. Честно. И он тоже прошел между рядами и пожал всем руки своими огромными ручищами. Джимми Стюарт!
Но знаете что? Это были еще цветочки.
Я увидел, как в зал вошли моя мать и родители Лил – они сели во втором ряду, – а потом к ним подошел мистер Грегори, и они все встали и пошли за кулисы, наверное для того, чтобы в последний раз пожелать нам с Лил удачи. И тут – угадайте, кто вошел в зал и сел совсем рядом с их пустыми местами? Просто взял и сел, этак спокойненько, и положил ногу на ногу, и откинулся назад, и посмотрел пару раз на потолок, а после повернулся к кому-то и пожал ему руку, а потом повернулся к кому-то еще и взял у него программу и подписал ее. Знаете, кто это был?
Джо Пепитон.
Думаете, я вру? Во втором ряду театра «Роза» сидел сам Джо Пепитон.
Настоящий.
А вы помните, что я должен был делать? Я должен был вопить, как сумасшедшая, которую прятали на чердаке много-много лет.
Прямо перед Джо Пепитоном.
Знаете, что при этом чувствуешь?
Вы не можете знать, что при этом чувствуешь, потому что еще никто и никогда не должен был вопить, как сумасшедшая, которую прятали на чердаке много-много лет, прямо перед Джо Пепитоном.
Я не мог этого сделать.
И не собирался.
Только не перед Джо Пепитоном.
Я снова посмотрел сквозь дырочку в кулисах. Он читал программу. Наверное, уже дошел до того места, где написано: «Голос Берты Мейсон – Дуглас Свитек». В любую секунду он мог наклониться к кому-нибудь рядом с ним и показать на мое имя. «Разве это не парень? – скажет он. – Как это парень может играть голос Берты Мейсон?» Потом снова посмотрит на мое имя и скажет: «А знаете, это имя выглядит знакомо». А после еще подумает и скажет: «Очень знакомо». И тогда… тогда он вспомнит.
Просто блеск.
Я в панике огляделся.
И вдруг ко мне подошли моя мать с мистером и миссис Спайсер. И мистер Грегори с миссис Уиндермир. И Лил, на чьем лице теперь тоже было написано крупными буквами: «КАТАСТРОФА».
– Нам пора отсюда уходить, – сказал я.
Миссис Спайсер кивнула.
– Да-да, знаем. Мы собираемся отвезти ее в больницу сию минуту.
Ее? В больницу?
– Наверное, это карандаши, – сказал мистер Спайсер.
Лил улыбнулась – или вроде того. Она держалась за своих родителей довольно крепко. И явно только что плакала.
– Ни пуха ни пера, – сказала она.
Кажется, она еще не перестала плакать.
– Ни пуха ни пера? – спросил я.
– Так всегда говорят актерам перед тем, как они выходят на сцену, – сказал мистер Грегори.
– На сцену? – спросил я.
Лил снова попробовала улыбнуться.
– Не забудь, Дуг, – она «Скетчёрд».
Я покачал головой.
– Я не собираюсь выходить на сцену.
Моя мать поднесла к лицу обе ладони.
Миссис Уиндермир подошла и встала рядом со мной. Она положила одну руку мне на плечо, а другую – на локоть.
– Кто же еще знает всю роль Хелен Бернс? – спросила она.
Я посмотрел на нее. На мистера Грегори. На свою мать. На мистера и миссис Спайсер. И наконец, на Лил.
– Ни пуха ни пера, – повторила она, но в этот раз как-то слабее.
– Он справится, – сказала миссис Уиндермир.
– Нет, – сказал я.
– Надо отвести тебя в гримерную, – сказал мистер Грегори.
– Нет, – снова сказал я. – Нет.
Помните, кто сидел в зрительном зале? Во втором ряду?
– Ты ведь помнишь роль, правда? – спросил мистер Грегори.
– Нет, – сказал я.
– Он врет, – сказала Лил.
– Если завязать ему волосы в маленький пучок…
В пучок!
– …и немножко припудрить, чтобы сделать лицо побледнее…
Припудрить!
– А вы знаете, что там в зале сидит Джо Пепитон?
– Там в зале сидит очень много народу, – сказал мистер Грегори.
Лил поморщилась, но не из-за Джо Пепитона.
– Мне кажется, нам лучше бы…
Спайсеры ушли. Живот у Лил болел так сильно, что она даже не обернулась.
Мистер Грегори с миссис Уиндермир повели меня в гримерную. «Вот с чем мы должны работать», – сказали они целой куче людей, у которых это вызвало целую кучу улыбок – и это были не те улыбки, что заставляют вас радоваться.
– Слушайте, – сказал я, – если это только из-за больного живота…
– Запомни, – сказала миссис Уиндермир, когда мне завязывали волосы в пучок, – Джейн Эйр пересечет сцену и обратится к тебе. Ты будешь сидеть на скамейке и читать книгу. Джейн не заговорит с тобой, пока ты не перевернешь страницу, так что не забудь ее перевернуть. Потом она спросит: «Интересная книжка?», а ты ответишь… Тощий Посыльный, ты ответишь…
– Да нет, полная дрянь.
– Дуг, – сказала миссис Уиндермир.
– Я отвечу: «Мне нравится», а она спросит: «А о чем там написано?», а я протяну ее ей и скажу: «Если хочешь, посмотри».
К этому времени мне уже сделали пучок. Тугой. И кто-то пудрил мне сзади шею.
