– Вы не можете!
– Еще как смогу, миледи. Я собирался промолчать, но реальность такова: вам нельзя доверять вашу же собственную безопасность. Значит, об этом должны позаботиться окружающие.
– Вы можете обезопасить меня, согласившись на мое предложение, – указала она.
Кросс улыбнулся, и блеск его белых зубов породил странное ощущение, будто она оказалась в экипаже, который слишком быстро свернул.
– Борну это будет гораздо легче. Кроме того, мне нравится мысль запереть вас в башне до самого момента бракосочетания. Это должно удержать вас от походов сюда.
«От встреч с ним».
Эта мысль ей почему-то не понравилась.
Пиппа слегка прищурилась:
– Вы не оставляете мне другого выбора.
– Вы не первый игрок, произносящий эту фразу. И не последний.
Она встряхнула кости:
– Прекрасно. Любое число, кроме семи или одиннадцати. И я еду домой.
– И воздержитесь от подобных предложений другим мужчинам?
– Это не так непристойно, как вам кажется, – защищалась она.
– Достаточно непристойно.
И это говорит тот, кто лежал на полу почти обнаженным. А это более чем непристойно.
Щеки Пиппы по-прежнему пылали, но она храбро кивнула:
– Прекрасно. Я воздержусь от того, чтобы просить других мужчин помочь мне в моих исследованиях.
Похоже, он удовлетворился ее обещанием:
– Бросайте.
Пиппа глубоко вздохнула, готовясь к важному моменту. С сильно колотившимся сердцем бросила кости, наблюдая, как одна ударилась о бортик стола на противоположном конце. И отскочила, приземлившись рядом со своей копией на большом белом Ш – начале слова «шанс», протянувшегося поперек стола затейливыми завитками.
Девять.
Тоже шанс…
Она проиграла.
Пиппа прижала руки к холодному дереву стола, подавшись вперед так, словно могла силой воли заставить кость вертеться бесконечно, пока не выпадет выигрышное число.
И подняла глаза на своего оппонента.
– Alea jacta est, – мягко заметил он.
Жребий брошен.
Слова, произнесенные Цезарем, отправлявшимся на войну с Римом. Разумеется, он рискнул и получил империю.
Пиппа потеряла последнюю мимолетную возможность получить знания.
– Я проиграла, – пробормотала она, не зная, что еще сказать.
– Совершенно верно.
– Я хотела выиграть, – добавила она. Разочарование захлестнуло ее. Незнакомое и жестокое.
– Знаю.
Кросс протянул руку к ее щеке, и это движение отвлекло ее от костей. Заставило отчаянно желать чего-то другого. Пиппа задохнулась от нахлынувшего ощущения – потока чего-то неописуемого в ее груди.
Длинные пальцы искушали, но не касались, оставляя горящую дорожку там, где почти находились.
– Я собираю долги, леди Филиппа, – тихо пояснил он.
Собирает.
Слово явно не было простым сочетанием букв. Пиппа вдруг твердо уверилась, что сейчас он назовет цену. А она заплатит.
В тусклом свете комнаты их глаза встретились.
– Я только хотела больше узнать о замужестве.
Он поднял голову. Рыжий локон упал на лоб.
– Эта самая обыденная в мире вещь. Почему она вас так волнует?
«Потому что она ничего в этом не понимает».
Пиппа промолчала.
– Вам пора домой, – выговорил он наконец.
Она открыла рот, пытаясь что-то сказать, убедить его, что ставка была глупостью, убедить позволить ей остаться. Но в этот момент его палец скользнул по ее шее, словно обещая что-то.
Ее мольба потерялась в странном всепоглощающем желании его прикосновений. Она задохнулась, противясь порыву шагнуть к нему.
– Пиппа, – прошептал он, и в голосе слышались нотки… нет, она не могла определить, чего именно.
Она совершенно потеряла способность мыслить здраво. Кросс был так близко. Слишком близко, и все же этого недостаточно.
– Поезжайте домой, дорогая, – сказал он, когда его пальцы чуть дотронулись до того места, где бешено бился пульс. Отдавая ей все и ничего, что бы она хотела сейчас.
Она, не раздумывая, надавила на палец, желая большего. Желая отказаться.
Кросс немедленно отнял руку, прежде чем она смогла насладиться прикосновением, и на какой-то безумный мимолетный момент ей захотелось взять его руку и прижать к щеке.
Как завораживающе.
Как ужасающе.
Судорожно хватая ртом воздух, Пиппа отступила. На шаг. На два. На пять.
Он привычно скрестил руки на груди:
– Здесь вам не место.
Не место?
Она вдруг поняла, что хотела бы остаться в клубе. Что это место – нечто большее, чем она до сих пор подозревала.
Глава 4
Научный дневник леди Филиппы Марбери
Появились розы – два совершенных розовых бутона на отростке куста красных роз, – так что моя гипотеза была верна. Мне следовало бы гордиться такими достижениями. Если бы я не потерпела столь сокрушительной неудачи в области, далекой от ботаники.
Похоже, я лучше разбираюсь в садоводстве, чем в людях.
К сожалению, это открытие меня не удивляет.
23 марта 1831 года.
За тринадцать дней до ее свадьбы
– В самом деле, Пиппа, – вздохнула Оливия Марбери, стоя в дверях оранжереи Долби-Хауса, – всякий мог бы подумать, что у тебя найдутся другие дела, вместо того чтобы возиться с растениями. В конце концов, через двенадцать дней ты выходишь замуж.
– Тринадцать, – поправила Пиппа, не поднимая глаз от страницы, на которую заносила научные наблюдения. Вряд ли стоит объяснять Оливии, что работа над розами куда интереснее и нужнее для науки, чем всякая возня со свадьбой.
Оливия совершенно не разбиралась в науке.
– Сегодня не считается. – Вторая – или первая – невеста, поскольку намечалась двойная свадьба века, по крайней мере так считала их матушка, была явно взволнована. – Времени практически не осталось.
Пиппа устояла перед желанием поправить младшую сестру, предположив, что, если кто-то ждет события с таким нетерпением, сегодняшний день действительно не считается.
Но поскольку сама Пиппа беспокоилась и находилась в состоянии полной растерянности, считались не то что дни, но и часы.
От сегодняшнего дня оставалось четырнадцать часов и…
