Пиппа собиралась подождать. Но ведь это так скучно, и к тому же народу столько, что Каслтон вернется не менее чем через четверть часа. Ждать одной на людях как-то странно. Поэтому она ускользнула в более темную тихую часть зала, где могла спокойно стоять и рассматривать толпу.
Похоже, люди прекрасно проводили время. Оливия правила бал на другом конце зала. Ее и Тотнема окружали люди, пытавшиеся завоевать симпатии будущего премьер-министра. Мать Пиппы и леди Каслтон присоединились к матери Тотнема и группе светских львиц и, вне всякого сомнения, азартно перебирали последние сплетни.
Оглядывая толпу, Пиппа приметила нишу напротив, где высокий темноволосый джентльмен слишком низко наклонился к своей спутнице. Губы почти касались ее уха, что ясно говорило об интимных отношениях. Парочка, казалось, была безразлична к мнению окружающих, и, разумеется, злые языки уже усердно работали.
Пиппа улыбнулась. Борн уже прибыл и, как всегда, замечал только ее сестру.
Очень немногие понимали, как Пенни удалось завлечь холодного, отчужденного, неприступного Борна. Пиппа редко видела улыбку маркиза. Он вообще почти не выказывал эмоций, если не считать общения с преданной женой. Но никто не усомнился бы, что он пойман в сети страсти и безумно влюблен.
Пиппа могла бы поклясться, что это настоящая любовь, но совершенно не понимала, как такое может быть. Ей никогда не нравилась мысль о союзах по любви: слишком многое казалось ей необъяснимым. Слишком многое эфемерным. Пиппа не верила в эфемерное. Она верила фактам.
И сейчас видела, как ее благопристойная сестра положила руки на грудь мужа и оттолкнула, смеясь и краснея, как дебютантка на первом балу. Он снова поймал ее, прижал к себе, поцеловал в висок, прежде чем она отстранилась и нырнула в толпу. Борн последовал за ней как привязанный.
Пиппа покачала головой при виде странного, непристойного зрелища.
Любовь, если она существует, – вещь совершенно непонятная.
Холодный сквозняк зашуршал атласом нижнего платья. И она повернулась как раз в тот момент, когда большие двойные двери стали медленно открываться, впуская в комнату немного свежего воздуха. Но одна створка распахнулась слишком широко. Пиппа подошла, чтобы закрыть ее, и, оказавшись на большом каменном балконе, потянулась к дверной ручке.
И услышала разговор.
– Ты нуждаешься во мне.
– Я не нуждаюсь ни в чем подобном. Все это время я заботилась о себе сама. Без тебя.
Пиппа помедлила. Кто-то тут стоит. Двое…
– Я могу все исправить. Могу помочь. Только дай мне время. Шесть дней.
– С каких это пор ты рвешься помочь?
Рука Пиппы сжала ручку. Она вынуждала себя закрыть дверь. Сделать вид, будто ничего не слышала. Вернуться на бал.
Она не шевельнулась.
– Я всегда хотел помочь, – тихо, настойчиво убеждал мужчина.
Пиппа вышла на балкон.
– Ты определенно этого не показал. – В голосе леди звенела сталь. Рассерженный и неумолимый тон. – Ты никогда ни в чем не помогал. Только вмешивался.
– Ты в беде.
– И не впервые.
Колебание. Мужчина заговорил снова. На этот раз голос полнился сочувствием.
– Что еще?
Дама тихо рассмеялась, но в голосе не слышалось веселья. Только горечь.
– Все равно уже ничего не исправить.
– Тебе не следовало выходить за него.
– Разве у меня был выбор? Ты мне его не оставил.
Глаза Пиппы широко раскрылись. Она стала свидетельницей ссоры любовников! Вопрос в том, кто они.
– Мне следовало остановить это, – прошептал он.
– Но ты не остановил, – отрезала она.
Пиппа прижалась к толстой каменной колонне, обеспечивавшей прекрасную тень, в которой можно было спрятаться, и склонила голову набок. Затаив дыхание, не в силах противиться желанию обнаружить, кто они.
Балкон был пуст.
Она высунула голову из-за колонны.
Совершенно пуст.
– Я могу все исправить. Но ты должна держаться от него подальше. Как можно дальше. Он не должен добраться до тебя.
«В саду под балконом».
Пиппа осторожно подобралась к каменной балюстраде. Любопытство просто пожирало ее.
– О, теперь я должна тебе верить? Ты вдруг готов спасти меня?
Пиппа сжалась от уничтожающего тона. Джентльмен, который вовсе не был джентльменом, определенно причинил даме много зла в прошлом. Она ускорила шаг, подошла почти к краю. Теперь она сможет перегнуться через перила и узнать, кто эти любовники.
– Лавиния, – взмолился он, и возбуждение пронзило Пиппу. Имя!
И тут она задела ногой цветочный горшок.
Они, возможно, и не услышали тихого стука, от столкновения ее туфельки с огромным цветочным горшком… Но тут Пиппа вскрикнула от боли. И неважно, что сразу же зажала рот рукой, что превратило очень громкое «ой» в едва слышное «уффф».
Внезапное молчание, воцарившееся внизу, достаточно ясно показало, что любовники все расслышали.
– Мне не стоило приходить сюда, – прошептала леди, и Пиппа услышала удаляющийся шорох юбок.
Последовала долгая минута тишины, в течение которой она оставалась неподвижнее камня, кусая губы от пульсирующей боли в ноге. Наконец мужчина выругался в темноте.
– Будь все проклято!
Пиппа присела на корточки, пощупала пальцы ноги и пробормотала:
– Ты, вне всякого сомнения, это заслужил. – И тут же она поняла, что дразнить неизвестного в темном саду дома ее предков вряд ли может считаться хорошей идеей.
– Прошу прощения? – тихо осведомился мужчина, передумав шептать.
Ей следовало бы вернуться на бал. Но вместо этого она сказала:
– Похоже, что вы были не слишком добры к леди.
Молчание.
– Не был, – согласился он наконец.
– В таком случае она правильно сделала, что сбежала. Вы это заслужили.
Пиппа сжала мизинец и зашипела от боли:
– Гораздо больше, чем я.
– Вы ударились?
Боль затуманила рассудок, иначе она бы не ответила:
– Ушибла палец ноги.
– Наказание за привычку подслушивать?
– Вне всякого сомнения.
– Это вам урок.
– Я так не думаю, – улыбнулась она.
Пиппа не могла знать наверняка, но была почти уверена, что он хмыкнул:
– Вам лучше постараться, чтобы партнеры в танцах не наступали вам на пальцы, когда вернетесь на бал.
Пиппа словно наяву увидела Каслтона.
