Этот человек быстро поймет, что она никоим образом не похожа на собаку.
Нагнувшись над столом, Филиппа долго смотрела на зеленое поле с красно-белыми метками. Перед ее глазами все сливалось. Что теперь делать? Во всяком случае нечего стоять сложа руки и ждать в этой тесной комнатушке, когда за дверями кипит жизнь!
Не теперь, когда Кросс поспешил делать то, что делают негодяи с женщинами, по которым страдают.
А он, несомненно, страдал по этой Лавинии.
Настолько, что тайно встречался с ней на балу в честь помолвки Пиппы. Настолько, что легко забыл об уговоре с Пиппой.
Грудь неожиданно стеснило.
Пиппа кашлянула, выпрямилась и уставилась на закрытую дверь. И поднесла руку к груди, пытаясь облегчить тяжесть. Глубоко вздохнула при мысли о Кроссе, почти бегущем по коридору игорного заведения в распростертые объятия своей дамы, которая, несомненно, поняла, что он – мужчина, достойный прощения, затмевающий всех остальных.
Она, скорее всего, красива, миниатюрна, с идеальной фигурой. Одна из тех, кто точно знает, что сказать в любой ситуации, и никогда не ляпнет какую-то глупость и не задаст неприличный вопрос.
Пиппа готова побиться об заклад, что его Лавиния не сможет назвать ни единой кости в теле человека.
Неудивительно, что Кросс ее обожает.
Стеснение в груди превратилось в боль, и рука Пиппы замерла.
О господи, это не физиологическое. Это эмоциональное!
Паника охватила ее. Нет!
Она перегнулась над столом, крепко зажмурилась и прерывисто вздохнула. Нельзя позволить себе так распускаться. Никаких эмоций. Она пришла сюда в интересах науки. Во имя исследований.
Пиппа открыла глаза, пытаясь сфокусировать взгляд, и увидела брошенные чуть раньше кости.
Шестерка и тройка.
Она снова выиграла.
Шестерка и тройка.
Ее охватило ужасное подозрение.
Она взяла кости. Снова бросила. Шестерка и тройка.
Внимательно осмотрела их. Снова бросила.
Шестерка и тройка.
А если бросить один кубик?
Тройка.
Тройка.
Тройка.
И тут ее осенило.
Кость была утяжелена.
Кости специально утяжелили.
Она не выиграла.
Кросс позволил ей выиграть.
Он с самого начала направлял игру.
Нет такой вещи, как удача.
Кросс лгал ей.
И подсовывал ей заведомо фальшивые кости. Недаром она столько раз проигрывала. Он вознамерился разрушить все ее планы, исследования, отнять последние несколько дней, последние недели свободы, прежде чем она станет графиней Каслтон.
Он украл у нее время!
Хуже того, украл у нее время и покинул, чтобы встретиться с другой.
Пиппа выпрямилась и зло уставилась на дверь, из которой он вышел.
– Ну уж нет, – сказала она пустой комнате. – Так не пойдет.
Она направилась к двери и обнаружила, что ее заперли.
Пиппа тихо охнула, шокированная и негодующая, и снова дернула за ручку в полной уверенности, что ошиблась. Он не мог запереть ее в казино.
После того как обманул.
Это невозможно.
После нескольких попыток Пиппа была уверена в двух вещах: во-первых, Кросс действительно запер ее. И во-вторых, он явно безумен.
Присев на корточки, она посмотрела в замочную скважину.
Когда никто не прошел по коридору и никто не появился в двери, она встала и принялась мерить шагами комнату.
У нее только один выход – попытаться отпереть замок. Не то чтобы Пиппа раньше делала что-то подобное, но читала о способах в статьях и романах. И вообще, если маленькие дети способны на такое, насколько сложным это может быть?
Заведя руки за голову, она вынула шпильку, снова присела на корточки, сунула в замок маленькую полоску металла и стала ею вертеть во всех направлениях.
Ничего не выходило. По истечении некоторого времени, окончательно придя в бешенство, Пиппа встала и вернула шпильку на законное место.
И тут на глаза ей попалась огромная картина. Вне всякого сомнения, изображенные на ней молодые люди без труда открыли бы дверь. Вне всякого сомнения, у них имеется с полдюжины способов сбежать из этой комнатушки.
«Вроде потайного хода».
При этой мысли Пиппа немедленно вскочила и стала обшаривать обитую шелком стену в поисках потайной двери. У нее ушло несколько минут на то, чтобы проверить каждый дюйм стены, от одной стороны картины до другой. Никакого потайного хода. Если только он не в самой картине.
Пиппа оглядела картину.
Если только…
Схватившись за массивную раму, она потянула, и картина отошла в комнату, открыв широкий, темный коридор.
– Триумф! – проворковала она, прежде чем взять канделябр с ближайшего стола и ступить в коридор, с грохотом закрыв за собой широкий проход.
Пиппа не смогла сдержать довольную улыбку. Кросс точно будет шокирован, когда откроет клетку и обнаружит, что птичка упорхнула.
И он заслуживает этого, негодяй?!
А Пиппа окажется там, куда приведет ее коридор.
Глава 10
Научный дневник леди Филиппы Марбери
За эти годы я изучила много образцов флоры и фауны и вывела одну истину: будь передо мной собаки или люди, братья и сестры всегда обнаруживают больше неоднородности, чем однородности. Стоит только взглянуть на Оливию и меня, чтобы увидеть доказательство.
Родители – настоящий розовый куст. Отпрыски – ветка белых цветов.
28 марта 1831 года.
За восемь дней до свадьбы
– Я пришла просить тебя оставить нас в покое.
Кросс стоял у запертой двери своего кабинета, по другую сторону которой делали ставки две сотни самых влиятельных в Британии людей. По пути сюда он придумал много всего, что сказать сестре, – все вариации на тему «Какого черта ты вздумала сюда прийти?»
Но не успел произнести ни слова. Сестра заговорила в ту минуту, как щелкнул замок, словно у нее не было ни малейшей заботы в мире, кроме желания высказать одно спокойное отчетливое предложение.
– Лавиния, – начал он, но она оборвала его. Взгляд серьезных карих глаз не дрогнул.
– Я здесь не для того, чтобы это обсуждать, – отрезала она. – Я пришла от Найта. Он отказался меня видеть. Из-за тебя.
– И прекрасно! – вспылил Кросс. – Тебе вообще не следовало ездить к нему. А если он знает, что для него лучше, больше никогда тебя не увидит.
