Следовательно, Пиппа приспособится к обстоятельствам и сделает все, чтобы понять суть проблемы и быть полностью готовой в вечер свадьбы.
Ее свадьбы.
Ей не хотелось говорить и даже думать об этом. Граф Каслтон не был самым волнующим из потенциальных мужей. О, он был хорош собой и титулован, что очень ценила ее мать. И имел прекрасное поместье.
Но он не слишком сообразителен, и это еще очень мягко сказано. Однажды он спросил, из какой части свиньи делают колбасу. Пиппа не хотела даже разбираться в том, какого он ждал ответа.
Не то чтобы она не хотела выходить за него. Он, вне всякого сомнения, представлял собою лучший выбор даже при полном отсутствии ума. Кроме того, он знал, что природа не наделила его блестящим интеллектом, и был готов – мало того, рвался – позволить Пиппе управлять его поместьем и домом. Она с нетерпением этого ждала и прочитала кучу статей по севообороту, современной ирригации и разведению скота.
В этом смысле она станет идеальной женой.
Но насчет всего остального у нее возникали вопросы. И оставалось лишь четырнадцать дней, чтобы узнать ответы.
Неужели она многого просит?
Очевидно, да.
Пиппа бросила взгляд на закрытую дверь комнаты мистера Кросса и почувствовала укол чего-то неприятного в груди. Сожаления? Беспокойства? Не имеет значения. Сейчас важно пересмотреть план.
Пиппа вздохнула. Звук эхом отдался от стен огромного пустого зала.
Она была так сосредоточена на поисках дороги к личному кабинету мистера Кросса, что не имела возможности осмотреть само казино. Как большинство женщин в Лондоне, она слышала сплетни о «Падшем ангеле» как о впечатляющем скандальном месте, куда не должна ступать нога дамы, что будущее Британии куется в «Ангеле», а не в парламенте, что именно владельцы «Ангела» обладают самым мощным и самым не бросавшимся в глаза влиянием.
Рассматривая тихий гулкий зал, Пиппа посчитала его весьма красивым, но в остальном сведения были явно преувеличены. Об этом месте нечего сказать, кроме того, что тут…
Довольно темно.
Короткий ряд окон высоко под потолком на одной стене был единственным источником света. Через мелкие переплеты проникали скудные лучи солнца. Пиппа проследила за одним длинным лучом, в котором весело танцевали пылинки. Косой столб света падал на тяжелый дубовый стол в нескольких футах от окна, освещая толстое зеленое сукно, расчерченное белыми и желтыми буквами, цифрами и линиями.
Подойдя ближе, она увидела странную решетку из чисел и слов, нарисованную в длинном овале, и не могла устоять, чтобы не потрогать ткань и символы – для нее просто иероглифы, – пока не наткнулась на ряд белоснежных игральных костей, сложенных у бортика стола.
Подняв пару, она стала изучать выдавленные в них ямочки, взвесила на ладони, удивляясь власти, которую они имели. Они казались достаточно незначительными, почти не стоящими внимания. И все же люди выживали и умирали по одному их броску. Давным-давно ее зять потерял все за одну ставку. Да, он все отыграл. Но какое же сильное искушение заставляло людей идти на подобные глупости?
Да, никакого сомнения, в маленьких белых кубиках таится огромная мощь.
Пиппа встряхнула их, представив, как сама делает ставку. Представив, что потребуется для того, чтобы соблазнить ее играть. Ее исследование. Понимание тайн супружеской жизни. Материнство. Ожидания, возлагаемые на слишком туманное будущее.
Ответы. Которых у нее нет.
Информации, которая снимет напряжение, сжимавшее грудь, преследовавшее ее каждую минуту при мыслях о замужестве. Не дававшее покоя.
Если бы она могла сделать ставку на это… она так и поступит.
Она снова потрясла кости в руке, гадая, снизойдет ли на нее откровение, прежде чем решится судьба… Но тут раздался оглушительный грохот: кто-то непрерывно колотил в дверь.
Пиппа положила кости на край стола и пошла на шум, прежде чем сообразила, что не имеет никакого отношения к двери и не обязана открывать.
Бум!
Бум-бум!
Она украдкой оглядела большой зал. Наверняка кто-то слышит шум. Горничная, судомойка, джентльмен в очках, который впустил ее?
Бум-бум-бум!
Но никто не появлялся.
Может, привести мистера Кросса?
При этой мысли она задумалась. Вернее, представила растрепанную гриву имбирных волос мистера Кросса, стоявшую дыбом, прежде чем он провел по ней пальцами и немного пригладил.
Странное учащенное сердцебиение заставило ее покачать головой. Пиппа наморщила нос. Ей такое не нравилось. И выводило из равновесия.
Бум-бум-бум-бум-бум-бум!
Похоже, неизвестный терял терпение. И удвоил усилия.
Очевидно, дело у него неотложное.
Пиппа направилась к двери, скрытой за тяжелыми бархатными гардинами, висевшими на высоте двадцать футов. Массивная дверь красного дерева была полуоткрыта. За ней оказался небольшой темный коридор, тихий и безлюдный, – река Стикс между клубом и внешним миром.
Пиппа прошла через темноту к входной, обитой сталью двери, еще больше, чем внутри, отсекавшей солнечный свет. Почти ничего не видя, она провела рукой по шву, отделявшему дверь от косяка. Ей стало не по себе. В темноте каждый может подкрасться и схватить ее, а она до последней секунды ничего не заподозрит!
Она отодвинула засов, потом другой, прежде чем повернуть массивную ручку и открыть дверь, инстинктивно зажмурившись от ударившего в глаза света серого мартовского денька, показавшегося ей ярче летнего восхода.
– Ну, скажу я вам, не ожидал такого милого приветствия! – произнес вкрадчивый голос.
Пиппа открыла глаза и подняла руку, чтобы загородить их от света. Слова показались ей непристойными.
Несмотря на классическую черную шляпу с алой шелковой лентой, трость с серебряным набалдашником в руке, широкие плечи и модную одежду, Пиппа ясно видела: перед ней не джентльмен.
Собственно говоря, ни один мужчина, джентльмен или нет, не смотрел на нее так, словно был лисом, а она – курицей. Или целым выводком цыплят. Словно, если она не будет осторожной, он съест ее и, улыбаясь, преспокойно удалится по Сент-Джеймс-стрит, с пером, застрявшим между острых зубов.
От него буквально несло развратом.
Любая умная женщина убежала бы от него, а Пиппу никак не назовешь глупой.
Она отступила, вернувшись в темноту «Ангела».
Он последовал за ней.
– Вы лучший швейцар. Обычные слуги никогда бы меня не впустили.
– Я не швейцар, – ответила Пиппа первое, что пришло в голову.
Его ледяные голубые глаза вспыхнули:
– Понятно, что вы не мужчина, милая. Старина Диггер сразу это увидел.
