В шкафу во всю его длину в самой высокой части под косым потолком была прилажена перекладина. Год назад в неожиданном приступе рвения ее подвесил на штырях и веревке отец Луизы, и девочка надеялась, что когда-нибудь на этой перекладине разместится ее шикарная коллекция. Вообще-то пока ее винтажные приобретения не очень тянули на коллекцию. Сказать по правде, в коллекции были лишь три купленные по случаю вещицы. Но Луиза надеялась, что вскоре все изменится.
Теперь она обожала все винтажное. Раз уж она не могла попасть в старое кино, то, по крайней мере, носить одежду того времени была в состоянии. В этом их с Ламой мнения расходились. Мама считала, что фильмы лучше смотреть старые, но одежда должна быть новой, дареной, а не купленной в Армии спасения.
Когда Луиза не бродила по двум местным дисконтам, она рыскала по Интернету, выискивая сведения о различных дизайнерах и модах прежних эпох. Возле кровати на тумбочке у нее удобно лежал под рукой уже порядком потрепанный экземпляр «В поисках винтажа: путеводитель в мире моды», на удивление подходящий подарок от дедушки Лео ко дню ее рождения, так что, если в воображении Луизы возникал какой-нибудь особенный наряд, что случалось частенько, она могла отыскать нужную картинку прежде, чем та исчезала перед ее мысленным взором. К тому же в этой книге она нашла массу подсказок, как собирать винтажную коллекцию, и адреса лучших винтажных магазинов по всему миру. Эти адреса она не раз перечитывала, когда не могла уснуть. «Decades», «The Diva’s Closet» и «Polka Dots and Moonbeams». Все эти названия звучали так заманчиво! Это было гораздо эффективнее, чем считать овец.
Луиза теперь считала себя чуть ли не экспертом по винтажной одежде. Она легко могла отличить Balenciaga от Givenchy
[8]
. Она знала, что термин «винтаж» относится к одежде, выпущенной не позднее 80-х годов, а все, что позже, считается секонд-хендом. Она могла отличить костюм «Коко Шанель» от костюма «Карла Лагерфельда», сшитого для Дома моды «Шанель» (юбка нынешнего «Карла» не прикрывает колен, а в Доме «Шанель» во времена Коко сочли бы это непристойностью). Знала, что застежки-молнии до 40-х годов были редкостью. И также уже знала, что если вещь старая, то это вовсе не значит, что она ценная.
Луиза сняла с перекладины роскошное синее, до колен платье с заниженной талией, расшитое блестками и украшенное страусиными перьями, висевшее в своей секции 1920-х годов (представленной в настоящее время одной этой вещью). Это не было подлинное изделие Madeleine Vionnet, модного французского дизайнера 20-30-х годов, которая придумывала в основном фасоны с кроем по косой линии, однако при нынешних суммах на карманные расходы для Луизы оно было чуть ли не пределом мечтаний. Отметив про себя, что сапфировая горжетка в тон платью и туфли на каблуках с Т-образными ремешками придали бы наряду абсолютно законченный вид, Луиза вспомнила о приглашении и распродаже винтажа для Странствующих Модниц.
«Уж там-то я наверняка что-нибудь высмотрю», — подумала она, взволнованная перспективой пополнить свою коллекцию. На тот момент она выудила все, что могла, из местных магазинов Армии спасения и Доброй воли.
Крепко прижав к груди синее платье, Луиза закрыла глаза и на минуту погрузилась в мечты, рисуя себе наряд. Она видела его, как наяву. Она танцевала в каком-то ресторанчике. Там было шумно и душно, а она раскачивалась под воображаемую, звучавшую в голове джазовую музыку и перебирала пальцами невидимую нитку жемчуга.
— Луиза! Обед готов! — проник в ее сознание настойчивый голос матери.
До чего же волнующую жизнь вела, наверное, бывшая обладательница синего платья! Ходила на вечеринки в этом роскошном искрящемся платье… Луиза подумала, что танцевала она, скорее всего, в потайных задних комнатах, где курили травку, играли в карты и собирались гангстеры. В прошлом году она читала в учебнике про «бурные двадцатые». Сама Луиза в этом наряде никуда дальше зеркала в своей спальне не ходила. При мысли о танцах она разволновалась, потому что теперь у нее появилась реальная возможность принарядиться не только для «полароида».
— Луиза! Я жду!
Что ж, для начала Луиза могла поспорить, что у той женщины не было брюзгливой матери, которая злилась, стоило дочери на пять минут опоздать к обеду.
Глава 3
Обедали Ламберты всегда в своей главной столовой. Они жили в большом, безалаберном тюдоровском доме с множеством комнат, где вечно требовалось вытирать пыль, с черной лестницей, кухонным лифтом и с двумя всегда запертыми спальнями для гостей. Для семьи из трех человек дом был непомерно велик, однако Луиза знала его как свои пять пальцев — каждую скрипучую дощечку, каждый укромный уголок, где можно было уединиться и почитать, все закутки, где лучше всего было играть в прятки. В их доме всегда казалось, что где-то рядом находится потайной ход, и Луиза до сих пор была полна решимости отыскать его.
Зачастую за длинным столом красного дерева сидели только она да мать. С темных, нечетких, написанных маслом портретов, висящих на красных венецианских стенах, хмуро смотрели Луизины предки. Отец ее редко попадал домой к обеду, так как частенько допоздна засиживался в своей адвокатской конторе. Именно во время обеда ей особенно не хватало братьев и сестер, с которыми можно было бы поболтать. Порой Луиза воображала, как ее двухмерные родственники выбираются из глубин холстов и рассаживаются вместе с ними вокруг этого длинного стола, наполняя комнату смехом и живыми воспоминаниями из семейной истории.
Когда Луиза спустилась, миссис Ламберт уже сидела во главе стола.
— Дорогая, чем ты там занималась? Мясо стынет, — проговорила она с едва заметным английским акцентом, разворачивая и кладя на колени белую льняную салфетку.
— Прости, мам, я что-то отвлеклась, — сказала Луиза, плюхаясь на неудобный стул с высокой спинкой.
— Да-а, — протяжно вздохнула миссис Ламберт. — Почему же меня это не удивляет? — спросила она, изысканным движением отрезая кусок серого мяса неизвестного происхождения.
До переезда в Коннектикут мать жила в Лондоне, в состоятельной семье, где всю работу по дому делала прислуга, так что, к несчастью для Луизы, миссис Ламберт так и не научилась готовить. Сосиски, картошка, морковка, горох. Вся их еда всегда состояла из этих мягких, переваренных продуктов, плававших в солодовом уксусе. Миссис Ламберт упорно стояла на том, что поливать любую пищу уксусом — чисто английская традиция; возможно-возможно, однако на вкус это было довольно противно. А Луизе так хотелось поесть за кухонным столом чего-нибудь вроде обычных макарон с сыром или же пиццы «пепперони», сидя перед телевизором, как это делают все нормальные люди. Когда к ним на ужин приходила какая-нибудь из ее подруг, Луиза чувствовала неловкость за их церемонии.
