– Ничего, – сухо бросил монах. – Этот человек родился не в Вайлэзии и никогда не отпадал от меня, потому что никогда не был предан в мои руки. Он вне моей юрисдикции.
– Еще того не легче! – простонал Лаймарт. В чем-в чем, а уж в чужеземном происхождении он этого юношу никогда бы не заподозрил. Можно сменить одежду, добиться идеального произношения, усвоить обычаи – и проколоться на одной из сотен мелочей, которые не под силу запомнить даже шпионам. А Танберн, хоть и назвался студентом из Кинтаны, во всех этих мелочах был истинно столичным жителем. Светлые волосы… рожден в Лаумаре, принят в лоно церкви по тамошнему канону и ребенком привезен сюда? Никакой другой комбинации Лаймарту просто не приходило в голову…
– Ладно, – в конце концов устало произнес секретарь патриарха. – С этим Истье я буду разбираться потом, а сейчас надо одним ударом покончить с проблемой Лорша. Поэтому, Господи, прошу у тебя защиты для Тарме анта Веннана.
– Понятно. Уж лучше иметь на держании своего человека, пусть подлеца и интригана, чем не поймешь кого в союзе с еще одной темной лошадкой, – без улыбки произнес монах.
– Веннан – не просто более удобная фигура на юге, Господи, – возразил Лаймарт, глядя в лицо своему повелителю. – Это еще и возможный рычаг влияния на королеву, которая в последнее время позволяет себе лишнее. Смею думать, после того, как не станет Нисады, размолвка между этими двоими быстро сойдет на нет.
– Убедил, – кивнул Господин Порядка. – Однократную защиту я ему дам. Для такого, прямо скажем, не святого человека и этого много, но чего не сделаешь ради государственной необходимости, – впервые за все время разговора он позволил себе дежурную усмешку.
– Благодарю тебя, Господи Единый, – Лаймарт низко склонился перед собеседником, а когда выпрямился, в соборе уже не было никого и ничего, кроме него самого и догорающей свечи на алтаре.
Сделав ритуальный жест в пустоту, он подхватил свечу и побрел прочь, размышляя, почему тем, кому дозволено лично говорить с самим Единым, всегда становится один из влиятельных людей, приближенных к патриарху, но никогда не сам патриарх. Не для того ли, чтобы предоставлять им возможность всегда выходить сухими из воды, если дела пойдут как-то не так? Или наоборот, чтобы в сложных случаях поступаться ими без всякой жалости и потрясения устоев власти?
Что ж, по крайней мере, его господин всегда избирает своим представителем одного из верхушки клира. А вот у Повелителя Хаоса, спаси и сохрани нас тот, с кем Лаймарт только что беседовал, в проводниках воли ходит ТАКОЕ…
На этот раз карета стояла не у церкви – в такой день к кафедральному собору лучше было не приближаться, – а в том месте, где в Имперскую площадь, как река в озеро, впадала Львиная улица.
За ночь слух об испытании успел широко разнестись, и сейчас у собора собралась изрядная толпа. Минут за двадцать до полудня в храм торжественно прошествовали король, королева и патриарх, приветствуемые криками народа, которому, как известно, сгодится любой повод покричать. И почти сразу же с противоположного конца площади появилась процессия.
Впереди, с зажженными свечами в руках, шли десятка два монахов в белом и пели молитвы. Джарвис неожиданно понял, что это даже не раздражает его ушей: хор мужских голосов был стройным и слаженным, а звучащая в нем вера – неподдельной. За ними, тоже в окружении монахов, но уже в бледно-лиловом, шествовал сначала Тарме Веннан, а потом Нисада, рядом с которой, не касаясь ее, двигался Берри. От кающейся грешницы девушку отличал лишь наряд – вместо длинной полотняной рубахи на ней было то же розовое платье, что и вчера. Тарме же оделся в строгий черный камзол без всяких украшений, подобающий человеку, который готовится предать себя в руки Единого – и одновременно выставляющий его внешность в самом выгодном свете. Чистота и юность Нисады по производимому эффекту явно не дотягивали до этой мрачной внушительности. Замыкали процессию несколько церковных иерархов, среди которых был и Лаймарт.
Толпа расступилась, пропуская процессию в собор – и Джарвис снова стиснул в кулаке красновато-коричневую шаль.
Оказавшись в соборе, Нисада, повинуясь указующей руке Лаймарта, отступила налево, Тарме – направо. Обоих по-прежнему плотным кольцом окружали монахи. Берри оттеснили от девушки, но тот с тихим упрямством держался в первом ряду зрителей, не стесняясь отпихивать локтями высокородных держателей доменов.
Патриарх уже стоял у алтаря, и все с замиранием глядели на большой кусок горного хрусталя, венчающий длинный посох, знак его сана. Верховный служитель Единого был стар и, не имея сил возвысить голос над собранием, ждал, когда народ умолкнет сам по себе. К чести собравшихся, ждать ему пришлось недолго.
– Во имя Единого, да воссияет мощь его над землями! – провозгласил патриарх. Казалось, сами стены собора подхватывают его голос, без труда донося сказанное до всех. – Да свершится истинное правосудие над теми, кто воззвал к нему! Тарме, владетель Веннана, ты первый призвал на себя суд Единого Отца – тебе и проходить испытание первым.
– В руки твои предаю себя, Господи, – сильный отчетливый голос Тарме чуть дрогнул, но и это прозвучало ноткой священного трепета. Все взгляды устремились в его сторону, и слишком уж во многих из них было сочувствие. Сделав несколько уверенных шагов, дядя Нисады вышел в центр собора и опустился на колени в круг, выложенный на полу черным мрамором. Сложив руки у лица и опустив голову, он казался олицетворением смиренной мольбы честного человека, просящего оправдания у своего бога.
Патриарх прочитал молитву, приподнял посох и с силой ударил им о мраморный пол. Горный хрусталь в его навершии начал наливаться светом, все ярче, все ослепительнее… и вдруг из камня вырвалась жгучая бесцветно-белая молния и стремительно понеслась к Тарме Веннану. Однако стоило ей достигнуть границы черного круга, как она словно наткнулась на незримую преграду. На несколько секунд замерев у невидимой границы, белое пламя мало-помалу начало растекаться вдоль нее, заключая преклонившего колени в пылающее кольцо. Сомкнувшись, это кольцо почти минуту горело вокруг Тарме, слепя глаза собравшимся – и вдруг, словно обессилев, упало на пол, на миг обвело черный мраморный круг огненной каймой и погасло.
Зрители ахнули.
– Ты знаешь, Господи, что я чист пред тобою, теперь же это ведомо и людям, – снова разнесся по собору голос Тарме, и на этот раз Нисада уловила в нем явное облегчение. Против воли колени ее снова затряслись.
«А ну, смирно! – мысленно прикрикнула она на саму себя. – Можешь сколько угодно подсуживать моему дядюшке, Единый, но надо мной у тебя власти нет!»
– Нужны ли еще доказательства? – меж тем опять зазвучал голос Тарме, поднявшегося с колен и отошедшего на свою сторону собора. – Если Единый подтвердил мою правоту – значит, на девице, назвавшей себя Нисадой Лорш, правоты нет…
– А это мы еще поглядим! – звонко, словно в гонг ударила, воскликнула Нисада. – Теперь моя очередь, ваше святейшество, и знайте, что рука небес была и пребудет надо мной!
