«Очень приятно. Я Элендис Аргиноль, и ты, Флетчер, первый, кто слышит от меня это имя».
«Вот как? Чем же я заслужил такое доверие?»
«Да ничем. Просто еще два часа назад я и мое Имя не были одним целым».
«Значит, ты только сегодня вошла в Круг Света? Какое совпадение — я ведь тоже только сегодня подтвердил звание Мастера! Черт возьми, это заслуживает того, чтобы устроить совместную попойку! Как ты на это смотришь, Камил?»
«Замечательно смотрю. Но продолжаю настаивать, что надо брать „Айренесу“.
Пойти куда-то с ними… то есть с ним, Камил — так, в нагрузку… Как же я была счастлива в эту минуту, вот так взяла бы и засмеялась прямо на весь магазин! Люди уже и без того оборачивались в нашу сторону — поклон Флетчера привлек к нам всеобщее внимание.
«Глаза б мои на вас не глядели, изверги! Нате вам еще пятнадцать и берите то и другое, и еще что-нибудь, чем заесть, а то я с одного бокала захмелею».
Камил в нерешительности посмотрел на Флетчера. «Бери-бери», — я настойчиво сунула ему в руку свои последние деньги. «Считай, что „Айренеса“ ваша, а лаорийское поставила я».
Не скрывая довольства, он почти бегом направился к прилавку с выпивкой.
«Мой друг, Камил Меройе из Города Страны Больших Труб. Славный парень, но совершенно не умеет вести себя в обществе дам — то стесняется, то хамит, а чаще всего делает то и другое сразу…»
«Кстати, ты сам не назвал мне ни Истинного Имени, ни Сути».
«А тебя еще не научили, что требовать этого не всегда вежливо?» — улыбка сгладила неловкость, но я не сразу нашлась с ответом.
«Ну, ты же говоришь, что из Города… и не Нездешний, хотя и их крови… так что же тут невежливого?»
«Ты это видишь?! Я имею в виду — то, что я полукровка?»
«Так ведь в глаза же бросается…»
Он с усилием сглотнул… Знать бы мне тогда, за что зацепила, — прикусила бы себе язык за бестактность!
«Во мне только четверть эльфийской крови — но на Экологической Нише достаточно и одной восьмой! Я и моя мать — беженцы из тамошней версии Города».
А вот об этом я уже кое-что знала даже тогда…
«Прости…» — я взяла его руку и прижала к своей щеке. И тогда он наклонился ко мне и шепнул на ухо:
«Мое Истинное Имя — Хейнед Виналкар. И ты тоже первая, кто его слышит».
Я посмотрела ему в глаза.
«Спасибо… Флетчер. Даю слово, что никогда не помяну его всуе — как имя Господа».
А потом дождь кончился, и мы пошли к нему домой, и там весь вечер пили, и он взял гитару, и я влюбилась в его песни с первого аккорда — я, выросшая в высшей степени благопристойной Тихой Пристани, где не принято петь в подземных переходах, где не сформировался рок и давно оборвана менестрельская традиция…
Экологическую Нишу за то и прозвали так, что лишь одна разумная раса имеет право жить и дышать там — люди, простые смертные. Все же прочие — «нелюди» — обречены прозябать в резервациях. Там не знают слова «Нездешний» — и нет оскорбления страшнее, чем «эльфийское отродье».
Мир, где дурнушка может оговорить красивую соперницу — мол, отец ее неизвестно откуда пришел, не от эльфа ли рожден, — и расстроится свадьба, и доживет красавица свой век старой девой с поражением в правах…
До чего же злы бывают эти законопослушные граждане, не прощающие ближнему своему ни красоты, ни долгой жизни, ни таланта, но трижды не прощающие — благодати, причастности всему сущему!
Но даже в этом мире возможно все. И рождаются на свет красивые дети с глазами без белков, за чью жизнь матери-смертные платят своей — и выживают, несмотря ни на что. Полукровки вообще живучие.
Одной из таких полукровок и была леди Тассия, мать Флетчера.
Я видела ее — хрупкую сероглазую женщину, выглядящую немногим старше сына, стыдливо прикрывающую шалью изуродованную левую руку…
Будь трижды благословен смертный, отец Флетчера, которого тот никогда не видел, но от которого ей посчастливилось родить сына-мотальца! Уже в тринадцать лет будущий Мастер Ордена сумел пройти по пути в Город-для-Всех — и увести туда свою мать.
Флетчер — обычный человек и даже не унаследовал в полной мере материнской красоты. Разве что проживет лет четыреста да бритва ему без надобности… Но честное слово, когда он берет в руки гитару, я помню только про одну четверть его крови и напрочь забываю про три остальных!
Характер у него, конечно, далеко не сахар, и немногие знают о нем то, что знаю я. Это в него уже на всю жизнь въелось — прятать от людей свою Нездешнюю составляющую и в конечном счете все лучшее в себе. Но я знаю, что он — один из любимых учеников самого Ливарка, и я видела, каков он с матерью, — этого мне достаточно.
Сказать вам совсем честно?
Он заслуживает лучшей женщины в мироздании. Нежной, мягко женственной, умеющей понять и успокоить, всегда приветливой и ласковой, уютной, заботливой, женщины, которая создаст ему такой дом, куда он будет всегда возвращаться с радостью… Верной жены, искусной любовницы, отличной хозяйки и прекрасной матери его детям…
Короче — такой, какой я не в силах стать даже ради него.
Катрен II
МОЙ БЕЗ ПАМЯТИ ЛЮБИМЫЙ ГОРОД
—… Aem-mon lomies caliae limro si raedli venqoir — и да не ступит никакая Тень в наш круг. Да будет так.
— Да будет так, — прошелестели надо мною четыре голоса.
Я сижу на коленях в центре громадной четырехлучевой звезды, символа Единой, что выложена на каменном полу Зала Магистров, — каждый луч наполовину кремовый, наполовину серо-зеленый, что-то вроде стандартной «розы ветров». Причем именно сижу, а не стою, что довольно-таки нагло с моей стороны. Пол, кстати, холодный, и колени мои медленно, но верно стынут.
Луч звезды прямо передо мной упирается в ступени небольшого возвышения. И на нем, освещенный белым сверкающим кристаллом, в деревянном кресле с высокой спинкой, опустив руки на подлокотники — Ливарк, Верховный Магистр Ордена Слова. По идее, я должна смотреть ему в глаза. Но он всегда был непостижим для меня, и по его лицу я все равно ничего не прочитаю — не дано мне. Поэтому, зафиксировав зрачки на сапфировом трилистнике в центре обруча Ливарка, я переключилась на внутреннее зрение и разглядываю троих Магистров Путей, стоящих у концов трех остальных лучей.
Конечно, Ливарк отслеживает это. И возможно, даже понимает, что думаю я сейчас не столько об Апелляции, сколько о том, что недавно на голову мне свалилась моя сестренка Маэстина и с этим надо что-то срочно делать. (Выражение «свалилась на голову» понимайте как вам больше нравится.)
Волнения давно уже нет. Все словно во сне… И к тому же я сильно сомневаюсь, что здесь что-то зависит от меня и моего волнения. Вглядываюсь в лица Магистров, пытаясь понять — какого они мнения об этом затянувшемся анекдоте, что имеют сказать в мою защиту?
