Книга Посмотри в глаза чудовищ, страница 24. Автор книги Андрей Лазарчук, Михаил Успенский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Посмотри в глаза чудовищ»

Cтраница 24

Едва я закрыл дверь, как в нее забарабанили. Это был фон Штернберг.

– Марлен мне все рассказала, – часто задышал он. – Я знаю, что вы боевик Общерусского Воинского Союза. За мной гонятся. Настигли уже здесь. Понимаете, этот пидор Рем…

– Брат Ромула?

– Да нет! Эрнст Рем, фюрер СА. Он – пидор.

– Ничего не понимаю. Я-то здесь при чем?

– А вы не пидор! Марлен мне все рассказала.

– А вы?

– А я тоже не хотел. Вот он меня и преследует…

– И я должен приглядывать за вашей… э-э… спиной?

– Марлен мне все рассказала…

Короче, я пообещал, и он удалился, оглядываясь.

Следом за ним пожаловали оба репортера – немец и американец.

– Мы знаем, что вы пресс-секретарь Муссолини и везете в Штаты проект секретного соглашения о разделе Абиссинии, – безапелляционно объявил немец.

– Мы никому об этом не расскажем. Но должна же существовать журналистская солидарность! В конце концов, мы с вами в одной лодке, и именно нам, а не этому внезапно подлетевшему выскочке из «Дейли мэйл» вы должны продать свои воспоминания о счастливых мгновениях с божественной Марлен…

– Друзья мои, – сказал я и положил им руки на плечи. – Коллеги!.. – и с немалой силой свел их лбами.

На звук выглянул из своей каюты мистер Атсон, удовлетворенно заурчал и предложил мне для закрепления успеха бейсбольную биту. От биты я отказался, зато поднял с пола «лейку» с «кодаком», но пленку засвечивать не стал, просто помудрил немного над кассетами и вставил их обратно. Не знаю, что там выйдет на снимках, но честь Марлен должна быть сохранена.

Обед и файв-о-клок отравлены были взаимной подозрительностью. Новый пассажир не объявлялся. Капитан от комментариев отказывался, но заверял всех, что нашей безопасности ничто не угрожает.

Хотел бы я в это верить…

Об исчезновении мадам Луизы мы узнали за ужином.

9

– Вы сказали «фуй»? – крикнул Сэм ему вслед.

– Я много раз видел это слово в книгах, но никогда его не слыхал.

Дж.Б.Пристли


Итак, во взятом сейфе помимо ста тысяч долларов найдены были очень интересные бумаги…

– Нет, ребята, это все выше моего понимания, – сказал Коминт и откинулся на спинку стула. – Дебет, кредит… Надо Надьку мою позвать. Она зверюга по этим делам. Кто бы мог подумать, что первыми людьми сделаются бухгалтеры…

И Коминт завертел шепелявый диск довоенного телефона.

Надежда, мать индейская, приехала через полчаса, прелестная, как всегда, и в шубе из соболей, наглядно подтверждавшей слова Коминта.

– Привет, папуля, – чмокнула Коминта в щечку. – Что, Николай Степанович, дело свое решили открыть?

– Дело мое давно закрыто, – сказал Николай Степанович, улыбаясь. – Хорошеешь, Надежда.

– Хорошей не хорошей, а с двумя присосками никто не возьмет, – сурово ответила Надежда. – Да и на фиг. Что тут у вас?

– У нас тут вот, – и Николай Степанович разложил перед нею листы.

Пока она сидела над бумагами, мужчины вернулись на кухню, поставили чайник, покурили, отразили с немалыми потерями набег индейцев, узнали от Ашхен все омерзительные подробности отставки Чубайса, погадали, какая же актерская сволочь пойдет кривляться на юбилей Жириновского, а потом, послушав выпуск новостей, постановили сообща, что понятие «предупредительный выстрел в голову» должно стать правовым…

Вернулась Надежда – с бумагами и очень серьезная.

– Николай Степанович, – напряженно сказала она. – Наша семья обязана вам многим. Может быть, всем. Но у меня двое детей, у Таськи сын, и родители уже не молоденькие. Я не хочу знать, чем вы занимаетесь. Но я хочу, чтобы нашего дома это никак не касалось.

– Иди сюда, – сказал Коминт. – Пригнись… – и влепил ей такого леща, что задрожали стекла. – Не смей, поняла? Если бы не он, была бы ты блядь детдомовская, а не…

– Ты не понимаешь, папа, – сказала она так, как будто ничего не произошло. – Ты просто ничего не понимаешь. Это же… Вы все ничего не понимаете. Идет совсем другая жизнь, и вы, дорогие мои люди, в этой жизни, уж простите, никто…

– Надя, – сказал Николай Степанович, – я не сомневаюсь, что это очень опасно. И очень важно. И для меня, и… для многих других. Но я, старый дурак, не могу понять, что здесь написано, а учиться мне некогда.

– Что вы хотите с этим делать? Публиковать, разоблачать?..

– Ни боже мой, – сказал Николай Степанович. – Только для собственного употребления.

– Хорошо… Если в двух словах – то это документы на продажу за рубеж золота и платины. Нелегальную продажу. Десятками тонн.

– Нормально, – сказал Илья.

– Точно, что нелегальную? – спросил Николай Степанович.

– Точнее некуда, – Надежда помрачнела. – Золота этого никогда не добывали…

– Надежда! – Николай Степанович просиял. – Вот это я и хотел услышать – не представляешь как! Еще раз, извини за занудство: это абсолютно точно?

– Если то, что здесь написано.

– Ясно. А вычислить, кому принадлежат эти бумаги, ты способна?

– А тут и вычислять ничего не надо. Куделин Виктор Игнатьевич, директор горнохимического комбината «Полиметалл». Ой, не связывайтесь с этим, Николай Степанович… Министров запросто взрывают…

– Я, к счастью, не министр, – сказал Николай Степанович. – У меня другая квалификация.

Промедление смерти. (Киев, 1921, сентябрь)

Яков Вильгельмович держал квартирку на Подоле. Хозяйка была настоящая ведьма, но готовила божественно и лишних слов всуе не произносила. Первые дни пребывания мы просто и бесстыдно отъедались…

Так безнадежный путник, набредя нечаянно на сокровенный оазис, падает без сил – а для него уже расстилают ковры в шатре и запекают цельного барана в цельном верблюде. В баране тоже, помнится, кого-то запекали, не то фазана, не то акрид, уже точно и не скажу. И названия этого блюда не припомню. Вот шейха помню хорошо, а его младшую жену – еще лучше…

Здесь вместо акрид были пампушки с чесноком к борщу, вместо верблюдов – гречаныки, а баран был кабанчиком, только кусками. Яков Вильгельмович с неожиданной для его лет прожорливостью убирал все, что ни подавали. Изредка он выслушивал доклады хозяйки, которая была с ним необыкновенно почтительна, а на меня глядела, как дворецкий Одиссея на женихов, разоряющих дом.

Околоток был глухой, разбойничий, поэтому жить нам было спокойно. Чекисты редко заглядывали сюда даже днем, да и то лишь за самогоном. Яков Вильгельмович и самогон убирал аккуратно, а на мой вопрос, не могут ли ему повредить такие количества, ответствовал, что пивал в свое время Кубок Большого Орла – и вот ничего, жив остался.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация