В центре этого бессмысленного и суетливого хоровода, на грязном засаленном матрасе валялось тело: задравшиеся штанины пижамы, скрюченные пальцы, всклокоченные седые лохмы, похожие на обрывки пакли. Господин Вардис, бывший хозяин популярного кабачка в центре города. Где горожан потчевали рагу из вываренных отражений Тени. Господин Вардис, холодный и уже пованивающий.
Чтобы лишний раз не нервировать специалистов из местного полицейского управления, начальник службы Сыска Теней выбрался в коридор, где докуривал третью сигару, окутав ближайшие закоулки клубами пахучего дыма. Наконец серая пелена зашевелилась, выпустив охотника за нечистью, и Шольц недовольно покосился на помощника, болтавшегося по округе прорву времени.
– Хоть за смертью посылай. Что так долго?
– Да я не пойму, – протянул Клаккер, в задумчивости теребя кончик носа. Два дня тому назад какая-то очень прыткая тварь чуть его не откусила перед героической смертью. И теперь палач каждые десять минут проверял – на месте ли эта важная часть тела. – Следов много, на удивление много. Иногда даже кажется, что здесь в каждой стене по дряни окопалось. Но проверяю – и одни пустышки. Похоже, они сюда в гости ходят. Только к кому?
– Выяснишь, – равнодушно погасил окурок сыщик и поежился: в коридоре нещадно сквозило. – Тело проверил? По моей части ничего нет, смерть от естественных причин.
– Несколько раз проверил. – Клаккер состроил оскорбленную физиономию, но буквально через мгновение забыл, что нужно изображать уставшего от превратностей жизни бойца с Тенью, и опять вцепился в многострадальный нос: – Чисто у покойника. Ни отметины, ни раны какой. На стенах, как везде здесь, следы визитеров есть, но ни один к Вардису даже не прикасался. Забавно…
Шольц лишь вздохнул. До Нового года осталось меньше десяти дней, и департамент завалили бюрократической макулатурой, требуя немедленно предоставить отчеты на каждый вздох-выдох и любое движение за последние полгода, не забыв указать до кучи успехи на старом месте работы, начиная с момента рождения. Счастье еще, что педантичный Зицц половину бумаг отмел за ненадлежащее оформление, а на остальные нарисовал прорву многостраничных отчетов, где похоронил в ворохе цифр любые зачатки здравого смысла. Но красивые графики приходилось демонстрировать бургомистру лично, и начальник службы за прошлую неделю на череде совещаний вымотался больше, чем за весь год. Одно счастье – в обед удалось подмахнуть последнюю «чрезвычайно важную бумагу», и теперь можно было готовиться к праздникам. Если бы не скоропостижно преставившийся экс-владелец ресторанчика.
– Так, убивец. Пока ты по округе прохлаждался, я успел выбить фонды на следующий год, а также удвоенную премию за прошлый. Умотался – сил нет. Поэтому с чувством исполненного долга отправлюсь домой, а ты – аккуратно и методично пройдешься по всем странностям еще раз. В Изнанку отправили на стажировку две сотни молодых унтеров. У них глаза горят, когда слышат про дополнительные выплаты за каждую убитую тварь. Боюсь, на твою долю в ближайшие дни ничего не останется. Так что – времени свободного будет куча, вот и потрать с толком.
– Это как же? – Палач подозрительно покосился на босса, сбросившего пару килограммов в борьбе с бюрократической машиной.
– Мне категорически не нравится, что в психиатрической лечебнице умер человек, которого мы туда запрятали от любых возможных проблем. На здоровье он не жаловался, нечисти рядом не найдено. Значит – мы чего-то не раскопали… Хотя сам сетуешь, что темные следы всюду на каждом кирпиче. Вот и простучи стены, проверь подвалы, побеседуй с постояльцами… Зачастую очень забавные экземпляры встречаются. С обостренным восприятием окружающего мира. Может, что и зацепишь.
– Я бы лучше унтеров погонял. Наши-то уже руку набили, а идиоты с Солнечной Стороны запросто дров наломают.
– И хорошо. – Шольц усмехнулся, разглядывая ошарашенного охотника, затем потянул очередную сигару, покрутил в руках, сплюнул горькую слюну и убрал пахучий цилиндр обратно в инкрустированный серебром портсигар. – Это кто-то сверху хочет выслужиться. Нас оттеснили в сторону, решили без посредников в золотой ручей ручонки запустить. А когда по носу получат, тогда задумаются, стоит ли вообще чистеньким и красивеньким недорослям в полицейских мундирах на Изнанку показываться… Может, заодно и местным управлениям штаты увеличат, когда итоги подсчитают.
– Недобрый ты, – только и нашелся, что ответить Клаккер.
– На этом и стоим… Ладно, сегодня среда. Уже закончилась, можно сказать. Директор лечебницы мне обязан, поэтому доступ тебе даст и к помещениям, и к больным. Постарайся не наломать дров. Ну и жду тебя с новостями в пятницу вечером. Заодно уходящий год проводим… Местный отдел покойника оформит как естественную смерть, чтобы статистику не нарушать. Если что-то обнаружится, тогда на себя перепишем… Все, удачи тебе в трудах праведных, а меня нет. Я – ис-па-рил-ся…
* * *
Доктор Крупп больше всего походил на зомби, восставшего по недоразумению из могилы. Высокий, худой, с глянцевыми длинными волосами, обильно смазанными вонючим бриолином, с затхлым запахом плесени от мятой одежды. Бледное лицо умудрялось оставаться совершенно неподвижным, когда его хозяин радовался или грустил. А выпученные блеклые глаза вобрали в себя все горести пациентов, к которым доктор относился с искренней любовью. И которых пытался лечить, согласно последним достижениям медицины, подтвердив свои изыскания бесконечной чередой грамот и благодарностей, развешанных на стене его кабинета.
– Да, мистер Шольц просил оказать вам всемерную поддержку. Да, я выделю вам нашего лучшего санитара, и он покажет здание. Да, если вдруг вы обнаружите что-то экстраординарное, немедленно поставьте меня в известность. Я бы не хотел, чтобы в моем заведении завелась какая-нибудь гадость. Мое заведение на хорошем счету, у многих больных высокопоставленные родственники. Думаю, вы понимаете, что потенциальную проблему лучше решить здесь, не предавая лишней огласке. Да…
Клаккер с огромным облегчением откланялся, с трудом подавив желание удрать из кабинета сразу, как только познакомился с его хозяином. Впрочем, лучший санитар тоже произвел неизгладимое впечатление: заросший бородой до самых глаз квадратный бандюган, способный руками-бревнами пробить брешь сквозь надежные стены психиатрического узилища. Кроме того, сопровождающий оказался на редкость молчаливым и открывал рот с большой неохотой, изредка цедя слова. Но зато с его помощью палач успел до вечера обшарить все закоулки еще раз и познакомился с каждым из обитателей холодных комнат с тяжелыми коваными запорами на дубовых дверях. Где-то пациенты испуганно прятались от нового для них посетителя, где-то не обращали внимания. Лишь в одной комнате изжеванная временем старуха зло закричала на охотника, тыча артритным пальцем в его лоб:
– И тебя сожрет геенна огненная! За грехи твои, за прегрешения! За то, что не покаялся, не покаялся, не…
Поэтому неудивительно, что, оказавшись на улице, Клаккер с огромным облегчением вдохнул морозный воздух и встряхнулся, подобно собаке, сбрасывая воспоминания и запахи столь неприятного места.
