Клаккер почесал чисто выбритый подбородок и вздохнул:
– Так, а я собирался с Гжеликой по ресторациям прогуляться. Сегодня в ночную, как раз бы домой проводил – и на службу.
– Ресторации обождут. Ты мне спину прикрой, чтобы какой-нибудь спятивший грызун под ноги комиссии не вывалился.
– Комиссии?
– Я же говорю – все как с цепи сорвались. Мундиров и фраков на улицах – не протолкнуться. Даже наше высшее начальство в ратуше засело и требует немедленно найти виновных. А так как лучше всего в прошлом разные дурные головоломки решал я, то временно призван на помощь доблестной полиции. Обвешали полномочиями, будто кандальника цепями, и пинком под зад – разбираться.
Коляска подкатила к обжитому особняку Сыска, и неожиданно превратившийся в «исполняющего обязанности» распахнул лакированную дверцу. Уже выставив ногу, задумался и замер раскоряченной загогулиной:
– Подожди. Говоришь – к полиции? То есть этот покойник – не наш клиент?
– Нет. Хотя сейчас текучку распихаешь и зайдешь по адресу, что я тебе на столе оставил. Пошаришь. Мало ли, что найдешь… Доктора утверждают, что господин Депорт скончался от обычного обжорства сегодня ночью или утром. Я даже склонен считать, что именно ночью. И умер сам, а не при помощи какой-либо дряни, которую ты не успел отловить.
– Тогда какого?..
– Господин Депорт умер ночью, а потом каким-то чудом в десять утра заглянул в банк и снял там четыре сотни золотых талеров. Не покидая при этом свою комнату, судя по отсутствию каких-либо следов. Чем вогнал в ступор всю местную полицию. Затем озаботил столь странным поведением господина наместника и подложил мне свинью… Все, иди работай, убивец. В обед на восточных помойках видели стаю какой-то мелочи, будет чем тебе заняться. А я поехал ломать голову, как толстый мертвец сумел отправиться на прогулку по Городу…
* * *
Гжелика отнеслась с пониманием к неожиданно изменившимся планам и попросила Мирака помочь организовать уют и возможные удобства новому начальнику. Бывший санитар, официально принятый на службу ответственным за разросшееся имущество, лично раскочегарил безразмерный самовар и выложил свежую сдобу на широкое блюдо. Но мутная волна перестраховки, поднятая бесконечной чередой проверяющих разных мастей, погребла под собой Клаккера, заставив его отвечать на бесконечную вереницу телефонных звонков. Под конец вечера палач орал матом на каждого, кто пытался с руководящих высот высказать, как именно нужно уничтожать разномастную дрянь в Городе.
Лишь когда на улицах зажглись газовые фонари и орду пустобрехов разобрали по спешно вымытым для важной публики ресторанам, охотник сумел освободиться и высунул нос в коридор, влекомый вкусными запахами.
– Отбился? – полюбопытствовал Веркер, неспешно кативший в своей коляске по ярко освещенному коридору.
– Фух, а я еще удивлялся, чего шеф приползает с совещаний взъерошенный… Иногда думаешь, что за карьерные блага расплачиваются исключительно мозгами. Чем выше залез, тем меньше в черепушке чего-нибудь осталось. Даже дерьмом не заполняют, сплошная пустота… А что там за шум?
Оружейник поправил плед на коленях и усмехнулся:
– Таможня еще в обед прислала твои фрукты, вот Гжелика малолетних бандюганов и потчует. Как засели в подсобке рядом с дежурным, так и не уходят.
– Но-но, попрошу без огульных обвинений! – притворно возмутился Клаккер, подхватывая со стола блюдо с остывшими пирогами. – Сам знаешь, мы с криминалом дружбы не водим. А если кто по-мелкому таскать у горожан пытается, за такое немедленно сладкого лишаем. Так что вполне законопослушные нас друзья посещают. С моей точки зрения, разумеется.
Великий и ужасный истребитель нечисти был прав и вполне мог гордиться своими заслугами. Подобранный на улице Шмель давно уже считал себя законным сыном безного мастера, постигая все тонкости ремонта разнообразного оружия. Следом за мальчишкой потихоньку потянулись другие беспризорники. Кто был готов порвать окончательно с прошлым, отправлялся в рабочие бараки, где получал небольшую стипендию и учился полезной специальности. Остальные превратились в неформальную команду помощников палача, собирая слухи и сплетни по Городу, а также присматривая за ближайшими подходами к зданию службы. Получив возможность хотя бы регулярно ужинать, малолетние башибузуки куда как реже стали запускать грязные ручонки в чужие карманы. А взрослые работники департамента не теряли надежду пристроить в нормальные семьи всех, за кого сейчас считали себя ответственными.
– Здорово, бойцы! – поприветствовал галдящих гостей Клаккер, вваливаясь в крохотную комнату.
– И тебе не кашлять! – наперебой ответили пацанята, повернув испачканные вареньем рожицы к своему любимцу.
– Так, фрукты привезли, вижу… Тропыч, ты бы из карманов все достал и в корзинку выложил. Никто не отнимет, все, что на столе, с собой заберете. А вот на крошки муравьи набегут, будешь ночью от укусов просыпаться… Пока я с Пиремом толкую, вы мне лучше чаю сделайте. Голос сорвал, пока телефону о жизни докладывал.
– Слышали!.. – рассмеялась Гжелика, почти затерявшаяся в облепившей ее малышне. – На весь дом гремел, не успевала им уши затыкать.
– Ладно-ладно, не жалуйтесь. Нечего было чужие разговоры подслушивать…
Согнав смущенную улыбку с лица, палач вернулся в коридор и вытянул за собой старшего над ватагой.
– Пирем, мне вчера краснеть пришлось. Прохожу я мимо бакалейщика со Старых рядов, а мне вспоротый кошелек в глаза суют. И грустно рассказывают, что видели рядом одну очень знакомую физиономию.
– А зачем он мошну напоказ выставил? Еще бы на прилавок бросил, чтобы каждый дотянуться мог.
– Пирем… Но мы же договаривались, черт тебя подери… Ты за парнями присматриваешь, помогаешь мне чем можешь, а я за тебя головой перед руководством отвечаю. И как мне теперь ему докладывать? Мол, мой работник полталера у гражданина добыл, чтобы навыки не растерять?
Худой жилистый мальчишка отвернулся к окну и стал колупать пальцем замазку, стараясь не встречаться глазами с мужчиной:
– Не хочу я на завод… Вон Шмель стволы подгоняет, гравюры набивает, зарабатывает больше нас всех… А ты что предлагаешь, пылью угольной дышать и у станков горбатиться? Не хочу… Пробовал уже, сбежал…
– То есть кому работать честно хочется, они все глупостями занимаются, а ты у нас – человек вольный, здесь только из любезности? – Охотник встал рядом и уперся лбом в холодное стекло. – Мы же никого не неволим. Можно попробовать любые варианты, какие на заводах предлагают. Месяц на вас убили, бузотеров, водили по цехам, в вечернюю школу усаживали… Не греет тебя заводская карьера, так в оружейники подайся, Веркер не будет возражать. Он только рад еще ученика взять. Что молчишь?
– Не получается у меня. Пробовал уже, плохо с инструментами лажу, – вздохнул Пирем и еще больше насупился.
– Но ведь не уходишь, хотя давно бы уже в какую банду прибился. Мало ли их, что ли, на Барахолке осталось?.. Кем себя видишь-то? Только карманником, до ближайшей каторги?
