Все стали наперебой предлагать свои версии: белый хорёк означает девичью чистоту; женщины обожают рядиться в меха, а «живую шкурку» носить ещё интереснее; хорёк, спокойно сидящий у женщины на руках, может являться уроком поклоннику этой дамы.
– Я имею в виду другое. Она выбрала фуро, – Джеймс кивнул на хорька, – за неимением кошки. Кошка ловит мышей и крыс в десять раз лучше хорьков. Но выбери она кошку, её посчитали бы ведьмой.
Все засмеялись.
– Ты судишь как крысолов, а не как ценитель искусств, – сказал тогда ему N.
Как я обрадовался, что это было сказано не про меня! А за Джеймсом с тех пор закрепилось шутливое прозвище «крысолов». К моему удивлению, он на это не обижался…
В тот день я еле дожил до вечера. Я больше не мог бороться с собой. Я хотел предаться отчаянию, погрузиться в него, как в омут, и больше не всплывать. Я раньше времени запер аптеку и уже поднимался наверх, как зазвонил колокольчик. Звонили очень настойчиво. Гадая, кто проявляет такую невежливую настырность, я вернулся и отпер дверь. На пороге стоял человек в дорожном плаще с капюшоном – по виду странник. Я вгляделся. Однако лицо под надвинутым капюшоном оставалось в тени. И я насторожился: если на человеке нет парика…
– Чем могу быть полезен? – спросил я как можно суше.
– Доброго вечера, мистер Кэджи! Я к вам по поручению вашего брата, мистера Лэнгли, – хрипло ответил странник.
Услышав имя Чарльза, я впустил незнакомца в дом – несмотря на отсутствие парика.
– Ха! Аптека Лэнгли и К°! Управляющий Рональд Кэджи! Всё, как предупреждали, – голос вошедшего неожиданно изменился. Но следующие слова он опять произнёс хриплым голосом. – Знаете, мистер Кэджи, я давно не был в Лондоне. Тут многое изменилось… Чарльз поручил мне забрать у вас один плащ.
Меня разобрала досада. Я хотел поскорее отделаться от посетителя и остаться один.
– Какой такой плащ, милейший? Я ничего не знаю. Я не ношу плащи.
– Это старый плащ, мистер Кэджи.
– Тем более – старый плащ. Если такой и был, его давно отдали старьёвщику.
– Но, мистер Кэджи, это не какой-то обычный плащ. Это плащ крысолова. Его когда-то носил ваш дед.
На мгновение я онемел. Этому проходимцу известна семейная тайна, которую я так тщательно оберегал! Не случайно он показался мне таким неприятным!
– Повторяю вам: я ничего не знаю…
Было ясно как дважды два: подозрительный незнакомец мне не поверил. Тогда я решил прибегнуть к иному методу:
– Почему вы решили, что я вдруг отдам вам плащ? Просто так, ни за что?
Я считал, что этот бродяга вряд ли сможет что-то мне предложить. И как это Чарльз мог ему довериться?
– Рон, ты всегда был скрягой!
Голос странника снова неузнаваемо изменился. Он снял капюшон – и весело рассмеялся. Я не поверил глазам:
– Джеймс! Неужели? Откуда? Я тебя не узнал.
– Я старался, друг Рональд.
Мы не виделись тысячу лет – с тех пор, как закончили Оксфорд и компания Джеймса послала его в Китай. Как оказалось, там он познакомился с Чарльзом. Небывалое совпадение!
Я испытал прилив счастья. Я чувствовал: это само провидение! Джеймс по прозвищу Крысолов явился сюда неслучайно. Мой славный, старый друг Джеймс!
Мы сидели перед камином, потягивали пунш и болтали за милую душу. Слово за словом я рассказал Джеймсу всё, что со мной случилось. И пожаловался на крыс.
– Рон! Сколько раз я тебе говорил: крысы – это серьёзно! Разве ты меня слушал? А теперь твоя жизнь в их лапах, – Джеймс рассмеялся. – Они умные звери, Рон, и обучают друг друга. Стоит одной опознать отраву, она сразу сообщит остальным: не трогать! Говорить они не умеют. Они оставляют кучки. Это такой хитроумный способ передавать друг другу крысиные вести. А как, ты сказал, зовут твоего «благодетеля»?
Я назвал имя Дэдфилда. Рон задумался:
– Дэдфилд? Я видел его один раз, но надолго запомнил. Знаешь, кто этот Дэдфилд? Отъявленный негодяй. Он утверждал, что для вивисекции можно использовать живых крыс. И такой подход несложно обосновать. Мол, крысы – это животные, и у них нет души. Согласно Декарту, они действуют как механизмы. А значит, и их ощущения – ощущения механизмов. Если ломать механизм, он тоже может скрипеть и визжать. Но станем ли мы обращать на это внимание? Он ещё улыбался при этом… Тьфу, гадость, – Джеймс сплюнул. – Послушай, ты говоришь: парик… Как он разбогател? Дэдфилд не отличался каким-то особым талантом. И не припомню, чтобы ему грозило большое наследство.
Я пожал плечами. Мне не хотелось думать, как Дэдфилд разбогател. И я не видел особой связи между его отношением к крысам и тем, что он негодяй. Но спорить с Джеймсом мне не хотелось.
– Знаешь, – сказал он вдруг, – я хочу посмотреть на плащ. Прямо сейчас. Пошли.
Джеймс утверждал, что не сможет заснуть, если я не выполню его просьбу. Я не смог ему отказать. Мы забрались на чердак. Там нас одолела пыль: мы чихали, сморкались и проклинали сундук, который пришлось вскрывать без ключа – естественно, ключ был потерян. Когда мы вдвоём с трудом приподняли огромную крышку, Джеймс нырнул в сундук с головой и принялся копаться в каких-то допотопных вещах. Мне казалось, найти среди них что-то определённое попросту невозможно. Я уже с трудом выносил першение в горле, когда Джеймс вдруг закричал:
– Есть! – и вынырнул из сундука, прижимая к груди какую-то старую тряпку. – Есть! – повторил он опять, и его лицо, вымазанное в пыли, засияло от радости.
Мы захлопнули крышку, и я поскорее потянул Джеймса к выходу.
В каминной Джеймс ещё раз чихнул, а потом осторожно, как величайшую драгоценность, расстелил плащ на столе.
Он выцвел, и полинял, и кое-где был залатан, и всё-таки упорно сопротивлялся времени. Видно, его в своё время пропитали каким-то составом. На поблёкшей подкладке различались слова и рисунки.
– Потрясающе, – Джеймс нежно погладил подкладку. – Надо же, сколько им было известно! А вот… – он ткнул пальцем куда-то вниз. – Рон, смотри: это ключ, который тебя спасёт!
Там, куда показывал Джеймс, были вышиты крысы: одна большая, блёклая, сероватого цвета; другая поменьше, чёрная, и третья, меньше двух первых и в серединке пустая. Огонь в камине ещё не погас. Из-за отсветов пламени крысы казались живыми: того и гляди шевельнутся. Но я не понял, как они могут меня спасти.
Джеймс между тем сиял:
– Рон, старина! Послушай! Кажется, мы получили удивительную возможность. Мы не только освободим тебя от неприятностей. Мы утрём Дэдфилду нос. Он у нас будет скрипеть и визжать, как несмазанный механизм! Но для этого, мистер Кэджи, – Джеймс хлопнул меня по плечу, – мне придётся одолжить у тебя парик. До прибытия в Лондон я как-то обходился. Но здесь без парика я чувствую себя так, словно на мне отсутствуют панталоны.
