Из-под арки выходила та самая высокая девушка с необыкновенными глазами. Под руку с ней двигался какой-то немолодой бледный перекошенный хрен, которого Агафонкин мгновенно возненавидел. Впрочем, он вполне мог быть ее папашей…
– Пошли поздороваемся, – распорядился Ситяев.
Агафонкин уже шел сам, без команды. Эти глаза… сейчас она увидит его и…
Она увидела его – и улыбнулась! Притормозила своего кавалера, подняла руку – и приветствуя, и поправляя упавшую на лоб прядь. Пижон, наклонившийся, чтобы распахнуть дверь лимузинного салона, быстро выпрямился.
– Здра…йте… – Агафонкин сглотнул и почувствовал, что краснеет. – А мы тут… вот, идем… торт ищем…
– Садитесь, пожалуйста, – сказал пижон девушке – Ираиде, радостно вспомнил Агафонкин, ее зовут Ираида!
Голос пижона тревожно вибрировал, и Агафонкина со товарищи пижон не видел в упор.
– Какая встреча! – объявил Ситяев за спиной Агафонкина.
– Проходите, – сказал пижон. – Не задерживайте леди.
– Служивый, – голос Ситяева опасно треснул. – Не забывайся. Ты что, не понимаешь, с кем говоришь?
– Простите… – Ираида положила руку на плечо пижону, как бы пытаясь примирить его с неизбежностью еще одной маленькой задержки, но он вдруг резко обернулся и присел, а из машины высунулась чья-то рука и ухватила девушку за локоть. Агафонкин крикнул: «Стой!» – и лапнул себя за бок, где должен был быть служебный пистолет, но пистолета, разумеется, не было, зато пижон вдруг взвился высоко в небо и оттуда, сверху, нанес слепящий удар твердым каблуком. Белая вспышка затмила мир, и больше Агафонкин никогда ничего не видел.
Друзья пережили старшего сержанта меньше чем на минуту. Страшный пижон, упав на четвереньки, подкатился под Ситяева и, пока тот летел мордой на асфальт и потом вставал, дотянулся носком туфли до Викулова, до самого нежного места – а когда Викулов согнулся, ткнул его открытой ладонью в темя – вроде бы тихонечко… Викулов сломался сразу весь и упал так мягко, как будто в нем вообще не осталось костей. Кирдяшкин, хороший драчун и чемпион роты по рукопашному бою, успел принять стойку и даже нанести удар – но противник легко ускользнул и оказался совсем рядом – Кирдяшкин внезапно оцепенел: в упор на него – и сквозь него – смотрели нечеловеческие глаза: без радужки – красноватый, в сетке сосудов, белок и провал зрачка… Страшный этот нечеловек мягко и требовательно положил руку на грудь Кирдяшкину – и сердце его, дернувшись раза два, остановилось. Но Кирдяшкин еще стоял несколько секунд на ногах и меркнущим взором видел, как убивший его нечеловек медленно подходит к окровавленному лейтенанту, что-то делает с ним – лейтенант резко подогнул ноги и раскинул руки, словно собрался пройтись вприсядку, – а потом хлещет лейтенанта наотмашь расслабленной кистью – и идет дальше, к машине, в которую вталкивают и втаскивают ту высокую девушку, а ее кавалер стоит на четвереньках и блюет на тротуар, а голова лейтенанта как-то странно запрокидывается – и вдруг из горла вверх бьет высокая черная струя…
Потом – почти в полной темноте – машина трогается с места, кавалер, цепляясь за что-то, волочится следом, а на повороте катится куда-то, но куда – Кирдяшкин не видит, потому что самого его уже нет…
ИЗ ЗАПИСОК ДОКТОРА ИВАНА СТРЕЛЬЦОВА
Помню боль, помню дикую ярость. Помню узкое надменное лицо шамана. Потом – оцепление, сирены, допросы… Выручили, конечно, Альберт и Коломиец. Альберту верили, Коломиец вообще был живой легендой. У него похитили племянницу – этого было, в общем-то, достаточно для снятия с нас всяческих подозрений.
Уже потом, пробиваясь сквозь туман, я решил, что с нами тогда разговаривал настоящий следак-фанатик, не из тех обыкновенных, для которых предел амбиций – передать дело в суд и которые судорожно стараются не расширить, не дай бог, створ захвата… я их не виню, я все понимаю, но все же…
От него мы и услышали о сражении между неизвестными бандитами и нигерийскими торговцами наркотиками. Почерк убийств очень схож; вероятно, орудовал один и тот же преступник.
Следак этот… как же его звали? забыл… сопоставил многое: «Лаокоон», гибель Скачка, Сильвестра, пожар на даче у Молоковского шоссе с многочисленными жертвами, эту разборку, привлечение Криса на поиск чего-то настолько секретного, что всей московской прокуратуре просто покрутили пальцем у виска: вы что, парни?.. Во всяком случае, у следака хватило мозгов хотя бы на то, чтобы сказать: здесь что-то нечисто. И не просто нечисто. А с каким-то хитрым подвывертом…
Но это я все вспомнил и сообразил потом; тогда же лишь что-то отвечал: машинально, односложно.
Поздно ночью нас как бы оставили в покое. Нинка-Впотьмах произвела беглый осмотр окрестностей и сказала, что оставлено по крайней мере три поста наблюдения.
К телефонам нашим тоже подключились – ясно, взят заложник, похитители будут требовать выкуп или что там еще… на этот счет у нас не было ни малейших иллюзий.
Крис заперся в своей комнате и никого не пускал. Оттуда доносились скрежещущие звуки.
А под утро он поднял меня с дивана, где я сидел в нелепом оцепенении, и поволок за собой. Пол в кухне был разворочен, зияла черная щель. Из щели несло, как из старой могилы.
– Быстрей, – сказал Крис.
Я спустился. Мелькали фонарные пятна.
– Можно пролезть, – я узнал голос Коломийца. – Грицько уже там.
– Да, Женя, – отозвался Крис. – Иди тоже, подгоняйте машину. Барон, посветите сюда… Ага. А где большая сумка? Вот, нашел…
– Куда мы? – спросил я.
– Я их засек. Они опять кого-то зарезали. Совсем недалеко.
Я так и не понял, куда мы приехали. Было еще темно. Часа четыре. Забор, раскрытые ворота, низкие крыши, стоящие прямо на земле, одинокий фонарь вдали. Пахло все той же старой разрытой могилой. И тянуло холодом – не обычным предутренним, а подземным.
– Поздно, – сказал Крис. – Уже никого…
Мы бежали куда-то вниз, потом по какому-то коридору из низких дощатых стен, достающих едва ли до плеч, потом еще вниз, в короткий бетонный бокс…
Покойник еще покачивался. Душно воняло кровью.
– Не успели, – повторил Крис. – Ну…
В голосе его было что-то отчаянное. Казалось, он на что-то решается.
– Ждите меня здесь!
Мы остались: оба Коломийца, барон и я. Только сейчас я понял, что мы вооружены до зубов, – и вспомнил, как и когда распределяли оружие. В частности, у Коломийца был тот зловещий гипнотизирующий чемоданчик, а у меня – трофейный ященковский пистолет с теми самыми пулями и маленький магнитофон с кассетой, где записано заклинание, ненадолго поднимающее и позволяющее допрашивать мертвецов…
Здесь мы собирались драться всерьез – но не успели.
Совсем немного не успели.
Вернулся Крис. С саксофоном в руках.
