Книга Рассказ человека, оказавшегося за бортом корабля, страница 4. Автор книги Габриэль Гарсиа Маркес

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Рассказ человека, оказавшегося за бортом корабля»

Cтраница 4

– Это зверь, а не корабль, – изрек он. И напомнил, что во время войны именно в этих водах колумбийский эсминец потопил немецкую подводную лодку. – Это надежное судно, – авторитетно сказал Луис Ренхифо.

И, лежа без сна, не в силах отрешиться от качки на корабле, я бодрился, вспоминая его слова. Однако ветер задувал слева все сильнее, и я представил себе «Кальдас» со стороны – жалкое суденышко в грозном, вздыбленном море. В ту минуту мне вдруг пришел на память «Бунт на Каине».

Но хотя погода в течение дня не улучшилась, плавание проходило нормально. Стоя на вахте, я думал о скором возвращении в Картахену и строил планы на будущее. Буду переписываться с Мэри. Я собирался писать ей два раза в неделю, ведь мне это никогда не казалось тягостной обязанностью. Поступив во флот, я писал домой каждую неделю. И друзьям, жившим со мной в одном районе Олайя, частенько сочинял длинные послания. «Так что будет о чем написать Мэри», – подумал я и подсчитал, сколько времени осталось плыть до Картахены. Получилось ровно двадцать четыре часа. Это была моя предпоследняя вахта.

Рамон Эррера помог мне дотащить до койки старшину Мигеля Ортегу. Ему становилось хуже и хуже. С самого отплытия из Мобила, то есть уже целых три дня, у него маковой росинки во рту не было. Он почти не мог говорить, позеленел и покрылся испариной.

Пляска начинается

Пляска началась в десять часов ночи. «Кальдас» качало целый день, но все это были цветочки по сравнению с тем, что началось вечером, когда я, лежа без сна на койке, с ужасом думал о вахтенных на палубе. Я знал, что никто из лежащих рядом со мной не в состоянии сомкнуть глаз. Незадолго до полуночи я спросил Луиса Ренхифо, моего соседа снизу:

– Ну, тебя еще не мутит?

Как я и предполагал, Луис Ренхифо тоже не мог заснуть. Но, несмотря на качку, он не потерял чувства юмора. А посему заявил:

– Сколько раз тебе повторять: скорее море вывернет наизнанку, чем меня!

Он часто изрекал эту фразу, но в ту ночь едва успел договорить ее до конца.

Я уже писал, что меня одолевала безотчетная тревога, даже страх. Но действительно перетрухнул я в полночь двадцать седьмого февраля, когда по репродуктору отдали приказ:

– Всем на левый борт!

Мне было прекрасно известно, что означает подобная команда. Корабль дал сильный крен на правый борт, и его пытались выровнять тяжестью наших тел. Впервые за два года моряцкой жизни я по-настоящему испугался моря. Там, наверху, на палубе, где тряслись от холода промокшие вахтенные, свистел ветер.

Услышав команду, я тут же вскочил. Луис Ренхифо, сохраняя полное спокойствие, встал и направился к койкам по левому борту, которые были не заняты, поскольку хозяева несли вахту. Я отправился за ним, держась за соседние койки, но внезапно вспомнил о Мигеле Ортеге.

Он лежал пластом. Услышав команду, Мигель попытался встать, но в изнеможении рухнул обратно, просто-таки загибаясь от приступа морской болезни. Я помог ему подняться и перетащил беднягу на койку по левому борту. Он сказал мне безжизненным тусклым голосом, что ему совсем плохо.

– Мы постараемся, чтобы тебя освободили от вахты, – пообещал я.

Можете считать это черным юмором, но останься Мигель Ортега помирать на своей койке, он все-таки худо-бедно, но был бы сейчас жив!

В четыре часа утра двадцать восьмого числа, так и не сомкнув глаз, мы, то есть шестеро вахтенных, собрались на корме. Среди прочих был и Рамон Эррера, мой постоянный напарник. Из унтер-офицеров дежурил Гильермо Росо. Мне предстояло нести вахту в последний раз. Мне было известно, что в два часа мы должны прибыть в Картахену. Сдав вахту, я собирался тут же завалиться спать, чтобы вечером как следует поразвлечься, вернувшись на родину после восьмимесячного отсутствия. В полшестого утра я пошел с юнгой осмотреть днище корабля. В семь часов мы сменили своих товарищей, чтобы они смогли позавтракать. В восемь они сменили нас. В тот же час я сдал дежурство, которое прошло нормально, хотя ветер крепчал, а волны, вздымавшиеся все выше и выше, разбивались о мостик и заливали палубу.

Рамон Эррера стоял на корме. Там же в наушниках стоял Луис Ренхифо – он был дежурным спасателем. Старшина Мигель Ортега, которого совсем доконала его бесконечная морская болезнь, полулежал посреди палубы. Там меньше всего чувствовалась качка. Я перекинулся парой слов со вторым матросом Эдуарде Кастильо, нашим кладовщиком. Жены он не имел, жил в Боготе и держался очень замкнуто. О чем мы говорили, я не помню. Помню лишь, что увидел я его потом уже в море, когда он спустя несколько часов шел ко дну.

Рамон Эррера собирал листы картона, намереваясь прикрыться ими и попытаться уснуть. При такой качке находиться в трюме было невозможно. Волны, становившиеся все выше и сильнее, разбивались о палубу. Крепко привязавшись, чтобы нас не смыло волной, мы с Рамоном Эррерой улеглись между холодильников, стиральных машин и плит, хорошо укрепленных на корме. Лежа на спине, я глядел на небо. В таком положении я чувствовал себя спокойнее и не сомневался, что всего через пару часов мы очутимся в бухте Картахены. Грозы не было, день выдался совершенно ясный, видимость – полная, а небо – голубое и бездонное. Даже сапоги мне уже не жали, потому что, сдав вахту, я их снял и надел ботинки на каучуковой подошве.

Минута безмолвия

Луис Ренхифо спросил у меня, сколько времени. Было полдвенадцатого. Час назад корабль начал накреняться, прямо-таки заваливаться на левый борт. В репродукторах раздался тот же приказ, что и ночью: «Всем встать на бакборт!» Мы с Рамоном Эррерой не шелохнулись, поскольку именно там и находились.

Не успел я подумать о старшине Мигеле Ортеге, которого я только что видел на правом борту, как он вырос передо мной, шатаясь, перешел на нашу сторону и растянулся на палубе, совсем изнемогая от морской болезни. В этот момент корабль страшно накренился и ухнул вниз. У меня прервалось дыхание. Гигантская волна обрушилась на нас и окатила с головы до ног. Медленно-медленно, с превеликим трудом эсминец выправился на волнах. Несший вахту Луис Ренхифо был белее полотна. Он нервно произнес:

– Ну и дела! Посудина, чего доброго, перевернется!

Я впервые видел, как Луис Ренхифо нервничает. Промокший до нитки Рамон Эррера, который лежал рядом со мной, задумчиво молчал. Воцарилась глубокая тишина. Потом Рамон Эррера сказал:

– Если велят рубить канаты и сбрасывать груз за борт, я первым кинусь выполнять приказ.

Было без десяти двенадцать.

Я тоже думал, что вот-вот раздастся команда перерубить веревки. Как говорится, «сбрасывать балласт». Прозвучи приказ – и радиоприемники, холодильники и плиты тут же отправились бы в воду. Мне пришло на ум, что тогда надо будет лезть обратно в кубрик, ведь, сбросив холодильники и плиты, мы лишимся надежного укрытия. Без них нас смыло бы волной.

Корабль продолжал бороться с волнами, но с каждым разом накренялся все больше и больше. Рамон Эррера раскатал брезент и накрылся им. Новая волна, еще мощнее предыдущей, ринулась на нас, но мы уже юркнули под навес. Пережидая волну, я закрыл голову руками. Наконец волна прошла, а еще через полминуты захрипели репродукторы.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация