— Ни зги не видно. Ждем, — объявил он.
Они сняли противогазы, сложили оружие и расположились в небольшом помещении возле шлюза. Тут стояло несколько лавок. На одну присел Громов, который время от времени подходил к окну, проверял, не рассеялся ли туман. Вторую лавку заняли Лена и Эдуард. Вовк никуда не бегал, сидел спокойно, вытянув ноги, надвинув капюшон на лицо, и напевал тихонько: «А нам все равно, а нам все равно». Лена решила, что это лучшая ситуация для первого личного разговора с Эдуардом. Рысева почти ничего не знала о нем, кроме одного факта: Вовк и Громов перебрались в Оккервиль весной две тысячи тридцать третьего года, а до этого жили в Большом метро.
Иван Степанович немного напоминал Эрвина Роммеля, немецкого военачальника времен Второй мировой войны. Лена видела фотографию этого генерала в учебнике истории и, встретившись в первый раз со своим инструктором, просто глазам не поверила. Сходство было поразительным: средний рост, далеко не атлетическое телосложение, непропорционально большая голова, хитрый прищур спокойных, мудрых глаз... Иван Степанович скорее напоминал профессора или школьного учителя, чем бывалого сталкера. Позывной Громова, «Лис», тоже воскрешал в памяти офицера Вермахта, прозванного Лисом Пустыни.
Его друга Вовка она видела во второй раз в жизни. Эдуард производил впечатление большого весельчака и болтуна, так что расколоть его казалось задачей не трудной.
— Вас часто посылают на сопровождение? — осторожно спросила девушка. Из всех вопросов, которые ей хотелось задать, этот выглядел самым безобидным и идеально подходил для завязки разговора.
— Ну, так, — улыбнулся в ответ Эдуард, откидывая капюшон и поворачиваясь к Лене. — Раз в месяц точно. Как-никак опыт-с имеется. Это сейчас я пенсионер, блин. А когда-то... — он мечтательно зажмурился. —А когда-то мы с Иваном мутантов голыми руками рвали...
Вовк был человеком, как любил говорить отец Лены, из совсем другого теста. Рослый, мускулистый, улыбчивый. Рубаха-парень. Позывной «Волк», данный ему благодаря фамилии, не вполне отражал характер Эдуарда — скорее он напоминал веселого дворового пса, готового верно служить хорошему хозяину... Но и драться Волк умел ничуть не хуже Лиса.
Громов проворчал из своего угла что-то неразборчивое, но мешать товарищу не стал.
— А почему сейчас вы этот... Пенсионер? — поинтересовалась Лена. Вопрос звучал немного нетактично, Рысева понимала это, но никак не могла взять в толк, почему такой опытный сталкер превратился у них в обычного караульного.
Эдуард грустно вздохнул. Слегка ссутулился. В глазах его застыла боль.
— Травма, мать ее. Спину повредил. Год назад дело было. И если б в бою с тварями! А то — обычная драка... Я на станции Парк Победы жил тогда. Ее в метро «Папа» называют, прикинь?
— Забавно, — девушка из вежливости попыталась улыбнуться, но грусть Вовка передалась и ей. В помещении стало как-то неуютно, даже лампочка как будто потускнела...
— Станция нищая, народ голодный живет и потому шибко злой. Ну, вот и решила местная шпана мое имущество разделить по-честному. Возвращаюсь поздно вечером домой, а у меня в квартире идет экспроприация.
— Что идет? — моргнула Лена.
— Ну... Это. Извини, я люблю иностранные слова, есть такой грешок за мной. Грабеж идет. Я им, гадам, конечно, навалял так, что мама не горюй, но и сам получил. Какой-то смельчак сзади по спине саданул, пока я его товарищу прописывал. Да... Сюда-то я дошел, все нормально! Вот Громов может рассказать, как я лихо по дороге мутантов крошил, только клочья летели.
Громов ничего не сказал, лишь коротко кивнул. Перед выходами на поверхность он вообще почти не говорил, пребывал в состоянии глубокой сосредоточенности. Со стороны казалось, что у инструктора плохое настроение, но Лена знала — Иван Степанович просто боится упустить какую-нибудь важную мелочь. Опыт подготовки охотников у него был небольшой, Лена стала четвертой «дипломницей» Громова.
«И я, и он — новички, забавно. В этом мы похожи, хоть я Ивану Степановичу в дочери гожусь», — думала девушка, посматривая на наставника.
Эдуард мечтательно улыбнулся, вспоминая свою последнюю схватку с монстрами, но тут же поник.
— Но обмануть наших эскулапов не удалось. Полковник был неумолим. Нельзя, говорит, с такой спиной сталкером работать. Стрелять могу, а вот грузы таскать и марш-броски совершать по руинам — нет. И все дела. Так шо я тепереча пеншионер, — Эд скорчил уморительную гримасу и запричитал надтреснутым голосом: — Эх, молодежь! В наши-то годы, о-хо-хо!
«Все-таки чувство юмора — чудесный дар. Другой бы в депрессию впал. Шутка ли, вся карьера насмарку. А он ничего, держится», — размышляла девушка, слушая рассказ бывшего сталкера. Вслух же она сказала: — Послушайте, Эдуард...
— Называй меня просто Эд! — попросил Вовк, мигом перестав кривляться. Он почему-то не любил свое полное имя.
— Хорошо. Эд. Я вот чего понять не могу. Вы же говорите, что на Парке Победы народ жил голодный и озлобленный...
— Ну, — кивнул Вовк, с интересом ожидая дальнейших рассуждений девушки.
— А зачем вы там поселились? Разве нет в метро станций, где не совершаются эти... экспозиции... Не грабят, в общем?
Иван Степанович, ворчавший: «Нашли время болтать», сменил гнев на милость, стал вслушиваться в их беседу. Услышав вопрос Лены, Громов впервые за весь день широко улыбнулся. Он подмигнул Эдуарду, и произнес, едва сдерживая смех:
— А девчонка-то права, Эд. Я тебе то же самое говорил. Вот я прописался на «Невском» и, черт возьми, не прогадал. Да, в Альянсе не погуляешь толком, за каждым чихом следят, зато меня не обокрали ни разу.
Вовк с покаянным видом опустил голову и произнес, не поднимая глаза на друга:
— Твоя правда, Лис. Сэкономить я решил. На «Папе» снять угол копейки стоило... Сэкономил.
— Скупой платит дважды, — прокомментировал Иван Степанович и направился к окошку.
Некоторое время они молчали. Иван всматривался в белесую мглу, все так же окружавшую вестибюль Ладожской. Эд вспоминал минувшие годы и тихо вздыхал. Лена прокручивала в голове беседу, пытаясь разложить по полочкам все, что узнала за эти пять минут. Из того, что знала девушка о своих наставниках, она сделала вывод: будь в Большом метро все хорошо, не удрали бы они оттуда, не решились бы прорываться через весь город и переплывать на утлой лодочке могучую Неву. Они убегали. Убегали от полной безысходности. А значит, и беседа на эту тему едва ли была бы для Ивана и Эдуарда в радость. Так и вышло. И все же девушка не смогла вот так просто сдаться и свернуть беседу. Рысева собралась с духом, и произнесла:
— А есть ли место в метро, где жить хорошо?
— Как-как ты сказала? — слегка нахмурился Эдуард. — Кому в метро жить хорошо? Хм... Вопросец-то каков, а? Лис? А, Лис? Чем не продолжение для книги господина Некрасова?
— А то ты ее читал, — скривился Громов.
