Смутившись, я вернулся к странице, на которой был заложен карандаш. Это был стих Джеймса Уиткомба Райли «Мертвые листья». Вокруг текста совсем не осталось свободного пространства, ее почерк занимал каждый сантиметр страницы. Большинство идей были невероятно проницательными, другие — просто сумасбродными. Мне показалось, что все скрытые смыслы она читала между строк, как легко ей давался анализ. Этому я завидовал. Мое воспитание было почти полностью основано на рационализме и практичности — воспитание политика. Литература давалась мне тяжело. Но если бы она смогла совместить свое воображение — свою целенаправленную креативность — с политикой, то…
Ты забегаешь слишком далеко вперед, — упрекнул я себя. — Слишком.
Я переключил внимание с ее заметок на сам стих. Дойдя до третьей строки части, которая называлась «Рассвет», я нахмурился, и неприятная дрожь пробежала у меня по спине.
Так, Осень, ты пришла, как неизвестность,Чтоб дать пророчества для нас из Книги Судеб…
Мои глаза проследовали за стрелкой на самый верх страницы, где она написала скрытый смысл, который не пришел бы в голову никому, кто прочитал бы эти строки.
Я захлопнул книгу.
Я тяжело дышал и, только когда затихло эхо, понял, что вспотел. Убрав волосы со лба, я провел рукой по лицу.
Внезапно до меня донесся стон, и я повернул голову в сторону спальни. Через несколько секунд стон послышался снова. Не раздумывая, я подошел к приоткрытой двери и легонько толкнул ее, открыв ровно настолько, чтобы, втянув живот, протиснуться в комнату.
Я сделал несколько осторожных шагов. Здесь шторы тоже остались незадернутыми, и легкий ветер, проникавший через открытые окна, раздувал их. В комнате было холодно, но я все еще не остыл после камина и книги.
Я остановился в нерешительности, когда луна неожиданно вышла из-за темнеющих туч. Луч света разрезал ее кровать ровно посредине, освещая то, что было под пологом. Покрывало было сбито в ногах, а она лежала, свернувшись калачиком, и одежды на ней было еще меньше, чем в тот день, когда я привез ей домашнее задание. На этот раз на ней не было халата, и я видел, что мурашки покрывали кожу ее ног, в районе талии исчезали под майкой и снова появлялись в ложбинке на груди. И опять исчезали там, где на плечи падали волосы.
Как же ты можешь не понимать, что делаешь, маленькая герцогиня?
Я не мог пошевельнуться. Я не смел пошевельнуться. Если бы она обнаружила мое присутствие… если бы я смог выйти из этого состояния транса и понять, что делаю, ни она, ни я не смогли бы простить мне этого.
Но оставить ее замерзающей я тоже не мог. Окна я трогать не решился — она поймет, что в комнате кто-то был, — и стал пробираться вперед, досадуя на каждую половицу, которая прогибалась под ногами. Подойдя к кровати, я поднял покрывало, прибегнув к магии, чтобы не тянуть его, и опустил на нее сверху. Она не шевельнулась.
Больше задерживаться я не стал и как можно быстрее и тише направился к двери. Там я обернулся. Она уткнулась головой в подушку. Губы ее раскрылись, уголки рта слегка приподнялись. Движение было едва заметным, и я подумал, что сам себя обнадеживаю. Но выражение ее лица было мирным и куда более спокойным, чем я когда бы то ни было прежде видел. Моя надежда окрепла.
Придется удовлетвориться тем, что хоть сейчас я могу вызвать у тебя улыбку, Отэмн Роуз.
Я оставил дверь приоткрытой, как было до моего прихода, и пошел обратно через гостиную. Выйдя в коридор, я оказался в темноте — луна снова спряталась за тучи.
— Conthlorno! Маньяк! — произнес голос, и я почувствовал, как земля уходит из-под ног, когда из тени прямо на меня выскочил двоюродный брат.
— Что ты делаешь, чертов двуликий мошенник? Хочешь, чтобы я забросил тебя в доисторические времена?
Элфи сложил руки на груди и расправил плечи.
— Кстати, я думаю, что двуликий из меня получился бы отличный. В любом случае, вопрос в том, что ты делаешь в комнате герцогини в… — он замолчал и посмотрел на воображаемые часы на запястье, — одиннадцать часов вечера?
Я тоже расправил плечи и выпрямился во весь рост. Наши глаза оказались на одном уровне.
— Мне нужна была помощь с домашним заданием. Но она уже спала.
Он приподнял бровь.
Чтобы подтвердить свои слова, я выругался, перейдя с сейджеанского, на котором мы говорили, на английский (общаясь в школе только на английском, я выучил несколько витиеватых выражений), и неохотно опустил барьеры вокруг своего сознания. Достав последнее из воспоминаний, я позволил Элфи просмотреть его. Он остановился на эпизоде с книгой и поскорее промотал все, что случилось в спальне. В его груди родился глухой звук, и он снова вернулся к книге.
— Убедился? — спросил я.
Похоже, он был удовлетворен и, опуская руки, погрозил мне пальцем совсем как его мать. Оставаясь в моих мыслях, он заставил меня вернуться к картинке того, как я проскальзываю в ее спальню.
— Ц-ц-ц, Фэллон, так принцы Атенеа не поступают.
— Закрой рот! — выдохнул я, ударив его по руке и уходя прочь.
Меня захлестнула такая волна смущения, что я почувствовал, как глаза становятся розовыми. Но то, что он сказал, было правдой. Мы не были скромниками — многие из мужской половины нашей семьи были далеки от этого, — но оставались негласные правила, которым нужно было следовать, особенно если речь шла о таких девушках, как она.
Элфи догнал меня и, идя рядом, положил руку мне на плечо.
— Не переживай, мы все через это проходили, — мысленно обратился он ко мне словно в ответ на мои переживания. — По крайней мере здесь твой судья только я, а не папарацци.
Из-за нее — больше, чем из-за себя! — я был этому несказанно рад. Но сейчас меня беспокоило кое-что более глобальное.
— Элфи, ты думаешь, я правильно поступаю? С учетом всего остального?
Он снял руку с моего плеча, и мы, ускоряя шаг, начали спускаться по лестнице.
— Хотел бы я быть провидцем и дать тебе на это ответ. Но я, увы, не могу. Если тебе интересно мое личное мнение, то да, я бы сказал, что все правильно.
Он остановился и, опершись на деревянную поверхность перил, обернулся ко мне.
— Для меня это важно, — пробормотал я, и мой голос эхом отразился от высокого потолка.
Элфи выдохнул сквозь сжатые губы и, усмехнувшись, хлопнул меня по плечу.
— Знаю, дружище.
Я почувствовал, как он исчез из моего сознания. И в тот же момент ощутил прикосновение сознания Лизбет, которая искала своего парня. Элфи нахмурился, потом снова усмехнулся.
— Как ты смотришь на то, чтобы сыграть в «Mario Kart»? Эл и Фэл против могущественной Лизбет?
Я покачал головой:
— У вас от этой игры уже зависимость.
— Этого я не отрицаю. Давай же! Иначе она меня точно обыграет.
