Я почувствовала, как лежавшие на мне руки сменились новыми, но Фэллон остался.
— Фэллон, отпусти ее. Если ты этого не сделаешь, она убьет тебя.
— Фэл, ну давай же! Мы держим ее, Фэл…
Это был Элфи. И Лизбет я тоже слышала, и голоса других обитателей Барратора…
Я ощутила новый и очень сильный прилив энергии, энергии свежей, но даже с ней не начала оживать. У меня раскалывалась голова — она наполнялась картинками, изображениями бледной брюнетки. Она была высокая, но не слишком, с тонкой переносицей, а потому глаза ее были глубоко посажены, и под ними лежали темные тени сильной усталости. Она была скорее привлекательная, чем великолепная, симпатичная, но не красавица. Такую легко не заметить в толпе. Но так уж получилось, что я узнáю ее из миллиона, ведь это — Виолетта Ли.
И когда наступило осознание, я почувствовала себя полной дурой. Она и есть вторая Темная Героиня.
— Фэллон, не заставляй меня приказывать тебе.
Осознание сменилось состраданием.
Бедняжка! После всего, что ей пришлось пережить, ей придется справиться еще и с этим?!
Голова болела невыносимо. Мне хотелось поднять руки и что есть сил ударить по вискам, освободиться от этого внутреннего давления, но я не могла пошевелиться. Я могла только закричать, но и крика не получилось. Вместо этого я произнесла:
— Виолетта!
— Miarba! По-моему, у нее видение!
— Ради Ллириада, что еще нам приготовила судьба?!
У меня видение?
Я хотела закричать, завопить, чтобы они остановили его, но это было невозможно. С моих губ срывалось только ее имя, снова и снова.
— Она сейчас все расскажет. Сделай же что-нибудь!
— Что сделать?!
— Успокойтесь все. Мне нужно, чтобы ты держал ее, пока я буду накладывать заклятие.
Это был голос принца Лорента, и в нем звучала решимость.
— Что это за заклятие, для которого нужен нож? Дядя, какого черта ты делаешь?! — услышала я сердитый голос Фэллона.
— Магия крови позволит погрузить ее в кому. Это сущий ад, но другого выхода нет. У нее видение, она раскроет тайну Виолетты. Мы не можем этого допустить! У нас нет выбора!
В голове я кричала, вопила, разрывалась от ужаса. Из моего рта посыпались секреты. Я больше не контролировала свое тело, но сейчас меня заставят замолчать. Я не имела ни малейшего представления, проснусь ли снова.
Я почувствовала, как на мою руку упала капля крови, клинок разрезал кожу на запястье. Раздались непонятные слова, и я сорвалась с обрыва и полетела в ад.
* * *
Лист оказался небольшим, размером с открытку. Бумага была толстая, тяжелая, дорогая, но обычная — не станут же они оставлять визитную карточку.
— Писать должен ты. Мой почерк они могут узнать. Я посылал цветы на похороны и прочие знаменательные события.
Он взял перьевую ручку и подул на нее. В Исландии было холодно, и даже несмотря на ревущий в камине огонь в центре комнаты, чернила загустевали.
— Пиши, пиши… «Майкл Ли заключил сделку с истребителями, заказав им жизнь Кармен. Его дочь знает об этом. Пьер может подтвердить». Пусть будет коротко и по делу. Терпение не входит в список достоинств нашего клыкастого друга.
Он нацарапал продиктованный текст.
— А вы уверены, что эта Ли — вторая Героиня? Если вампиры убьют ее, может разразиться международный скандал. А еще мы можем потерять союзников среди истребителей и бродяг. Ведь они-то пытаются вернуть ее отцу целой и невредимой.
Он наблюдал за учителем, который, стоя к нему спиной, смотрел в окно, и в тишине комнаты, казалось, различал звук поворачивавшихся в этой невероятной голове колесиков. Он был настоящим гением, в этом не могло быть сомнений.
— Как всегда, Натаниель, твоя прозорливость не перестает впечатлять. — Сарказм капал с его языка, как вода с сосулек, что висели за окном. — Это всего лишь сопутствующие потери. Союз был заключен до того, как у меня начались видения о том, что Ли станет второй Героиней. Но это неважно. Ведь именно благодаря им мы получили сведения о том, что ее отец причастен к смерти Кармен. В любом случае, если она умрет, будучи человеком, разразится война. Если мы остановим Пророчество о Героинях, будет война! Чертовски удобно!
Он взял записку и понес ее к окну, плотно сжимая в руке. Он не протянул ее учителю.
— Вы полностью в этом уверены?
Мужчина запрокинул голову и рассмеялся — этот звук часто наполнял обеденный зал и частные вечеринки, которые устраивал его учитель. Он заразительно смеялся, отпускал шутки и устраивал розыгрыши, вокруг него всегда была приятная компания, особенно женская. Молодому человеку сложно было не восторгаться им.
— Я — кри-дом, потомок Контанала. Я величайший провидец из ныне живущих, в моих видениях не бывает ошибок. Даже у герцогини английской бывают видения о Виолетте Ли. И потом, — он вырвал листок из руки молодого человека, — я хочу, чтобы эта маленькая героиня-некромант умерла прежде, чем узнает о своем могуществе.
Он взмахнул рукой, и клочок бумаги исчез, чтобы стать смертным приговором Виолетты Ли. Свободной рукой кри-дом взял стакан бренди, которое налил ему Нейтан, — прислуги в Контанасдоттир не было.
— Счастливого бала в честь празднования Бесконечности!
Глава 29
Фэллон
Три дня и три ночи мы молча сидели у кровати герцогини. Возле нее всегда были двое — постоянно касались ее кожи, постоянно подпитывали ее магией, как через капельницу. Она ни разу не шевельнулась, лежала без движения на трех мягких перьевых подушках, одетая в кремовую ночную рубашку, зашитую до самой шеи, с рассыпавшимися волосами. Она была похожа на ангела. Мертвого ангела.
Но сердцебиение ее было сильным и стабильным. Оно лишь иногда ускорялось, и дядя предполагал, что в эти моменты у нее случались видения. Иногда она начинала потеть. Вечером первого дня служанка обтерла ее мокрой губкой, а Лизбет и тетя тем временем продолжали питать ее магией. Только тогда я впервые неохотно покинул свое импровизированное ложе из сложенных на полу подушек и стеганого одеяла. Я боялся отойти, опасаясь, что вдруг эти минуты окажутся для нее последними или она проснется, а меня не будет рядом.
В один из вечеров пришел Иглен. Было уже поздно, но мы все, даже большинство слуг, собрались в спальне Отэмн, словно траурная процессия, замершая, чтобы посмотреть на тело. Только Эдмунд, наверное, знал ее так же давно, как этот престарелый вампир. Когда Иглен вошел в слабо освещенную комнату, его потрескавшиеся губы округлились и он едва слышно произнес:
— О-о… — и таким преисполненным любви движением погладил ее по лбу, каким мог бы сделать это суррогатный дедушка, коим он для нее, видимо, и был.
