Способности к пассивной некромантии могут разниться. Согласно исследованию 1950 года, обязательными являются: неспособность вызвать дух по собственной воле, хотя бы единоразовый опыт общения с духом умершего с последующим неслучайным изменением будущих событий.
— У других темных существ дар считается утерянным, — пробормотала я себе под нос, проводя пальцем по этой строчке.
Но кри-дом точно сказал, что она — некромант, и я уж точно не придумала то, что случилось в день приезда Виолетты: она видела — я видела! — покойную королеву вампиров, которая говорила со мной!
И еще ее сны… Что должны означать ее сны о мужчине в плаще?
Я несколько раз перечитала тот же абзац в тщетной надежде, что между строк появится новая информация, а потом закрыла книгу. Меня снедало неуемное любопытство, а в голове снова и снова всплывали слова бабушки: «Время — твой главный враг».
Я взяла толстую книгу в руки и быстро вышла из комнаты, чтобы не разбудить Фэллона, который отдыхал в спальне. Днем коридор был хорошо освещен и казался очень просторным, но сейчас он был пустым и мрачным. Двойные двери, что вели в западное крыло, охранялись, и в такое время никто, кроме обитателей этой части дворца, не мог ни войти, ни выйти.
Я пересекла зеленый салон, стены которого были от пола до потолка завешены картинами, а пространство заставлено зеленой мебелью, на которой сейчас сидели несколько друзей Каспара Варна, и подошла к двери огромных апартаментов Виолетты. Первые двери не были заперты, и я шагнула в маленькую прихожую. Следующие двери были приоткрыты. Моя рука уже коснулась деревянной поверхности, когда из комнаты донесся стон.
Это было тихое, протяжное «нет». Моя рука застыла, хотя мне хотелось бежать. Сквозь щель я увидела, что Каспар Варн держит Виолетту Ли, прижимая ее к стене так, словно она подвешена на крючках.
Испуганный крик, который сорвался с моих губ, был заглушен грохотом чего-то обрушившегося на пол, что сопровождалось недовольным бормотанием. А дальше я слышала только звук ударявшегося о стену тела, снова и снова.
На них не было одежды. Ее голова не отрывалась от бледной стены, зато спина выгибалась перед каждым следующим стоном, а глаза то открывались, то снова закрывались… Я отшатнулась, но ноги мои словно окаменели, когда она на несколько секунд задержала свой взгляд на двери. Губы ее растянулись в улыбке, а потом округлились, и она сползла вниз, когда Каспар отпустил ее. Но его для меня не было, я видела сквозь него — наша с ней связь сделала его прозрачным, и по мне разлилась ее удовлетворенность, словно первый глоток свежего воздуха после недели, проведенной в подземелье в темных глубинах моего и ее сознания.
— Красиво, не правда ли, герцогиня?
Я хотела закричать, но на моем плече лежала чья-то тяжелая рука. Рассудок говорил мне, что надо бежать, но, попытавшись сделать шаг назад, я натолкнулась на чью-то ногу.
— И зачем такой сладкой девушке, как ты, подсматривать за другими? Вот уж не думал, что тебе такое нравится.
— Пусти меня, Феликс, — огрызнулась я шепотом, и безуспешно попыталась сбросить его руку. — И не называй меня «сладкой».
Его рука сжалась сильнее, и у меня к горлу подступила тошнота. Феликса, одного из друзей Каспара Варна, за глаза называли похотливым придворным. И он был одним из участников Лондонской резни.
— О, мне кажется, ты будешь сладкой на вкус. Может, твой принц позволит мне попробовать.
Он не станет меня кусать, правда ведь? Он не осмелится!
Но мне не нравился его тон и тот факт, что я не могла развернуться к нему лицом. Я подняла руку и попыталась разжать его пальцы, но они глубоко впились в мою кожу.
— Дома в Варнли мы, Леди Героиня, играем в одну забавную игру. Может быть, ты о ней слышала? Называется Кунилин куст.
Я покачала головой, мысленно перебирая заклятия в поисках того, которое позволит мне достаточно надолго его обезвредить, чтобы успеть добежать до охранников. Таких заклятий были сотни, но я не могла вспомнить ни одного — мысли мои снова и снова возвращались к щели в двери и Виолетте, лежавшей на полу в дальнем углу комнаты.
— Нет? Надо будет непременно научить тебя. Тебе очень понравится.
Вспышка зеленого света отскочила от стены и ослепила меня, но звук упавшего на пол тела говорил, что мое связывающее заклятие сработало. Прижимая книгу к груди, словно это были доспехи, я перепрыгнула через дергающегося вампира и побежала. Обернулась я только тогда, когда мне вслед раздался злобный крик. Это был Каспар Варн.
Когда же я снова посмотрела вперед, то увидела Фэллона, который стоял в одних штанах от пижамы, и взгляд у него был такой, будто он готов броситься на кого угодно. Он двинулся вперед, и, когда я подбежала, чтобы схватить его за руку, меня оттолкнул его щит. Я упала в кресло, снова вскочила, оставив книгу на полу, и последовала за ним. Он поднял дергавшееся тело Феликса, и в ту же минуту зеленые путы вокруг конечностей вампира с огненно-рыжей шевелюрой растаяли. Он тяжело осел в руках принца, но Фэллон схватил его за воротник и прижал к стене.
— Что ты сделал ей? Что ты сделал?
Губы Феликса шевельнулись, но вырвалось из них только всхлипывание, а потом визг, когда Каспар оторвал Фэллона от него и принялся избивать окружавший принца щит толщиной в волос. Оба тяжело дышали. Одетая только в длинную футболку Виолетта безуспешно тянула своего парня за руку. А мне не оставалось ничего другого, как в ужасе закрыть рот ладонью, когда в дверях появились еще вампиры и попытались разнять их.
— Каспар, Каспар, уймись ты!
Я кричала и звала Фэллона, но он не слушал меня, и мой напуганный голос тонул в море звуков, стонов, жалоб, воплей и визга. Ко всему этому примешивалось тихое урчание Феликса, который хохотал, лежа на полу.
Слезы Виолетты капали на ковер.
— Хватит!
Это простое слово было сказано так резко, что все тут же замерли. Эмоции перестали бушевать во мне, когда два короля неспешно вошли в спальню, куда мы ввалились в пылу драки. У всех, мимо кого они проходили, на лицах появлялось выражение ужаса.
Сильного и высокого Каспара отец отшвырнул на кровать, словно весу в нем было не больше, чем в его младшей сестре, которая вошла вслед за королями.
Другой владыка схватил Фэллона за волосы и поднял с колен так, что тот стоял, ссутулившись и опустив голову в жалком подобии поклона.
А я только смотрела, обхватив руками голову и широко раскрыв глаза.
— Учитывая твое недостаточное понимание политической ситуации, Каспар, ты, возможно, удивишься, но убийство сейджеанского принца — не самое верное политическое решение.
Каспар, брызгая слюной на пуховое одеяло, прошипел что-то в ответ. Фэллон же своему отцу даже не ответил. Остальные напряженно молчали, и непременно нужно было чем-то разбавить эту повисшую тишину. И только Виолетта выглядела спокойной. Ее лицо снова ничего не выражало, а радужки глаз были серыми, как почти всегда со времени приезда.
