– Вот так это и делается, детишки, – сказала я и, оскалившись во все свои прекрасные зубы, закрыла крышку «Зиппо» одним движением кисти.
– Впечатляет, – отозвался Гамов и с мягкой улыбкой посмотрел на меня.
Я тоже заглянула внутрь себя, потому что на мгновение почувствовала давно выведенное и выеденное чувство неуверенности. Маленькую искорку, метавшуюся и вопрошавшую: «А если бы в ней не оказалось чертова бензина?» Пришлось резко выдохнуть и выгнать мысль из головы. С этого все и начинается. А заканчивается обычно весьма плачевно.
– О чем разговор? Зефир, Зеро, что еще в наличии? Зарин, зоман? – Я протянула зажигалку Гамову и, холодея, увидела, что это самая простенькая «Зиппо» с витиеватой, судя по всему, зеркальной гравировкой. Слово «Рита» я, впрочем, прочесть сумела. Подарок на какую-нибудь годовщину.
Главное – держать лицо поровнее.
Туров рассмеялся:
– Нет, зарина и зомана пока нет. Впрочем, все это не твоего ума дела, Оливин.
Я подняла брови на рекордную высоту. Гамов, видимо, успел взять себя в руки – что за Степа еще? – потому что сказал спокойно:
– Так мне нравится эта ваша взаимная ненависть.
Мы с Туровым, не сговариваясь, фыркнули.
– Ладно, суфражистки, я пошла. Вы тут можете дальше за права обиженных и угнетенных на лестничной клетке курить, а мне надо реальность закрывать.
Сделав два шага к выходу, я остановилась и со вздохом обернулась.
– Нет, не пошла. Макс, мне нужна твоя отмашка.
Ничего я, конечно, не забывала, но подобное отношение ко мне… диктовало определенные правила игры.
– Давай-ка сюда, – Гамов протянул руку и забрал роман. – И не обижайся. Просто мы не хотим забивать тебе голову.
– Серьезно? – тихо спросила я, старательно отводя взгляд от ежившегося на холоде Турова, одетого в майку и тоненькую толстовку. Что с ним сегодня, в самом деле, пластическую операцию сделал?
Я старательно подавила раздражение, еще не хватало, столько эмоций одновременно. В активе остались желание (легко списываемое на гормоны и возраст), дикое любопытство и стремление досадить. Последние два тоже надо было как можно быстрее убить.
– Может, вы не хотите, чтобы я ушла в Зеро, как этот ваш Степа?
Вопрос произвел самый неожиданный эффект. Туров, по моим представлениям, профессионально курящий лет с пяти, подавился сигаретным дымом и принялся судорожно кашлять; брови Макса сделали такой кульбит, что я даже немного позавидовала.
– Арлинова упомянула какого-то Степу, вы тут стоите про Зеро разговариваете, да ты и сам про него рассказывал, что такого-то? – пожала плечами я. – Зеро – это Закрытие реальностей, да?
Гамов молчал, Туров кашлял, и я на мгновение испытала досаду. Не надо было поднимать вопрос. Не сегодня. Крутящиеся в голове вероятности явно на это указывали.
– Однако, – сказал, наконец, Гамов, протягивая роман обратно. – Вообще, ты действующий сотрудник, моего одобрения тебе больше не требуется. Хочешь – закрывай, хочешь – оставляй. Ответственность на тебе. За весь мир.
– Хочешь – уходи в Зеро, – вдруг резко подобрался Туров, изнутри своего самого «я» защищая Гамова так, что я даже удивилась.
– Ребят, в самом деле, пошутить, что ли, нельзя?
– Нет-нет. Дадим тебе Степин номер, позвонишь ему, мы с Максом, если что, рекомендацию составим.
Я помотала головой, развернулась и вышла на заснеженную темную улицу, твердо решив про себя деконструировать реальность и взять заслуженный отгул, полагавшийся оперативнику после работы.
У самых ворот меня нагнал Гамов.
– Роза, погоди.
Я подняла левую руку и помотала головой.
– Я понимаю, что ты ничего даже слушать не хочешь. Дело не в этом. – Шел снег, крупный и пушистый, прямо как в сказках. – Дело в том, что…
– Что Оливину пора бы перестать изображать из себя драгоценный камень.
И Туров подоспел, надо же.
– Давай, Роза, сходи, закрой реальность, а потом встретимся в кафе втроем и поговорим.
Это прозвучало так буднично и почему-то обидно, что я сразу затрясла головой.
– Нет уж, Макс, я схожу, предложу барышне издаться и поеду домой денька на три. Прорыв, вредность производства, все такое.
– Оливин, – Туров и на улицу вылетел в своей чертовой толстовке и теперь ежился от холода, – не валяй дурака. Мы не можем издать всех. Есть квота.
– После того, как издали меня? – Я прищурилась, переводя взгляд с одного на другого. – А что такого? Неплохая книга у девушки, между прочим.
– Тебя издали твои издатели, – угрюмо проговорил Гамов, вертя в пальцах чертову зажигалку и глядя куда-то вниз. – Ты что, по самиздатам ходила и сетевую популярность набирала? Пропустил я как-то этот момент. Что скажешь, Гер?
– И я пропустил, – Туров скрестил руки на груди. – Кто бы что ни говорил, ты, Оливин, – талант.
В этот момент я чуть не упала лицом в снег:
– От вчерашнего не отошел, Гер?
Тот лишь укоризненно покачал головой.
– Мы тебя не издавали! – упорно повторил Гамов.
– Знаю, – бросила я. – Так что с «Бериллом»?
– Деконструируй, раз решила, что опасно. Гер?
– Хлебнем мы с Оливином еще, – раздраженно бросил Туров и пошел обратно в офис.
Гамов недовольно мотнул головой:
– Мне бы не хотелось, чтобы ваши личные отношения как-то влияли…
– Ты шутишь?
– Ладно, об этом после. Иди и деконструируй уже.
– Ага, а девочка потом писать не сможет.
– Сможет. Если захочет.
Последнее Гамов почти выплюнул.
Я как можно более иронично кивнула – и шагнула в «Берилл». С места и без подготовки. Хорошее воображение, роман в руках и толика злости иногда творят чудеса.
Лондон оглушил меня шумом, цветом и запахами. Солнечный, невероятный, небывалый Лондон моего детства. Из окна несутся 3 Doors Down, я замираю на мгновение – и сразу понимаю, где я и зачем. Песня не перестает играть, но я все-таки знаю и делаю два глубоких вдоха, глядя на свои трясущиеся пальцы.
Роман был про молодую симпатичную авантюристку, обнаружившую магию в обыденном и закрутившую ее в разные стороны, в основном – для личных целей. Она попадала в переплеты, моталась из страны в страну, но заканчивала явно лучшим человеком, чем была изначально. Я неловко потопталась на месте под музыку. Судя по всему, через какое-то время героиня появилась бы именно здесь. Мне, однако, не было никакой надобности с ней общаться. Я и в Лондон-то попала только потому, что знала в указанном посреди книги районе каждую трещинку. Автор же, неплохая, видимо, барышня, писала пабы и достопримечательности по картам Гугл, а поэтому… Мир начало едва заметно потряхивать почти сразу после того, как я огляделась.
