Книга Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга 1, страница 67. Автор книги Андрей Лазарчук

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга 1»

Cтраница 67

И – обрубить ниточку, протянутую к чужому сознанию.

Потом было так: раскалённые клинки – сжигающие лучи света – потоки кислоты медленно прошли сквозь его череп, мозг, земное тело, душу, оставляя зияющие туннели. Вой и грохот наполняли их – будто ледяное море, взбитое в пену ледяным ураганом, ринулось в пролом плотины. Но он ускользал от урагана и водяной стены, он был легче мыльного пузыря и ещё незначительнее его, он был почти как тень, и только поэтому его не накрыло чёрно-пенным гребнем и не растерзало воздухом, твёрдым, словно сталь… и где-то в немыслимой дали его выбросило на белый и острый, как соль, как битое стекло, береговой песок.

И отступили, откатились воды, и попятился ветер…

…Он пришёл в себя сразу и целиком, разве что эмоции запаздывали – и что-то произошло с цветом вещей. Цвет исчез, остались лишь оттенки серого. Саня рыдала, и трясла его, и раскачивала. Живи, живи, просила она, и Алексей поднял затёкшую руку и погладил её по голове, и она бросилась, вжалась лицом в его подмышку и замерла, вся дрожа. Ну что ты, ну… – он с трудом выговорил эти слова, так сжало горло. Она промолчала, и он почувствовал только: быстро помотала головой. Он обнял её, успокаивая. Пытаясь успокоить. Прошло много времени. Много биений сердца. Кажется, она чуть расслабилась. Почти перестала вздрагивать. Лишь изредка, при вдохах…

– Алёша… – произнесла она, не отрывая лица от его груди, – мы ведь… не выберемся отсюда?..

– Выберемся, – сказал он.

– Нет, – сказала она. – Не говори так. Я знаю, что это всё. Конец. Конец пути. Подожди, не перебивай… – она уловила, что он набрал воздух для ответа. – Я хочу сказать…

И замолчала. Алексей ждал. Потолок был закопчённый. В доме что-то жгли. Очень давно. Когда здесь ещё жили. Жили люди. Жили живые…

– Я хочу попросить тебя: когда… всё кончится, и уже не будет никакой надежды… убей меня сам, ладно? Не позволяй… этим тварям… Я боюсь… что не смогу – себя… Обещаешь?

И он сказал, что обещает, сказал легко, лишь бы избавиться от объяснения, почему он так безнадёжно уверен в том, что они всё-таки выберутся из этой ловушки.

И Саня чуть отстранилась от него, приподнялась, отвернула лицо, чтобы он не видел и не запомнил её такой зарёванной и помятой…

И тут опять накатило. Волна дрожи. Он, выдохнув судорожно, перевернулся на бок, согнулся, зажал коленями руки. Зубы не стучали лишь потому, что свело челюсти.

– Тебе плохо? – закричала Саня. – Тебе опять плохо?

– Пр… йдёт… – выпихнул он из себя. – Реак… ция…

Он постарался дышать глубоко и редко, и скоро дрожь отступила. Осталась дряблость, мягкость в руках и ногах. И очень хотелось расчесать, ну, просто – разодрать ногтями лицо…


Мелиора


К концу недели Рогдай имел под рукой четырнадцать тысяч хороборцев и три с половиной тысячи отважников. Во многочисленных лагерях, раскинувшихся от долины Вердианы до севера кесарийской области, молодые крестьяне и горожане оттачивали умение владеть копьём и алебардой, точно бить в цель из лука простого и рамочного, вставать в хор, закрываясь щитами, и перестраиваться, давая дорогу своей коннице или регулярной тяжёлой пехоте. Их учили отступать в порядке, перекатами, когда за спиной отходящих встаёт ровная шеренга, пропускающая своих, и эти свои тут же создают следующую шеренгу, пропускающую сквозь себя тех, кто прикрывал их только что. И при этом все, и учителя, и ученики, знали, что в бою всё будет проще и грубее, и взятые не спиной, а лишь головой знания вряд ли кого-то спасут… эту лёгкую пехоту будут использовать для прикрытия главных сил, для отвода противнику глаз, для заманивания его под настоящий удар – и гибнуть лёгкие пехотинцы будут в первую очередь, а добычи им не положено никакой, – но почему-то знание это уже ни на что не влияло. Спать им приходилось по четыре часа…

Возами, возами поступали в интендантства от всех мало-мальски умелых столяров оперённые древка стрел; все кузни день и ночь (кузнецы и подмастерья сменялись, горны горели неугасимо) выдавали наконечники стрел, лезвия топоров, копий и алебард, боевые крюки – всё то безымянное и быстрорасходуемое оружие, которым вооружались лёгкие полки.

Между тем враг подошёл к Бориополю – главному городу семейства Паригориев. Многочисленные жители посадов ушли, побросав имущество, дальше на восток, вдоль густонаселённого побережья, надеясь на доброту крестьян; самые отчаянные просились на стены. Но на стены брали только мужчин…

Четырёхтысячный гарнизон крепости имел запасов на полгода строгой осады. Вода поступала из реки по многочисленным отводам, открытым и подземным. Старые стены необычайной толщины выдержали много натисков. Доместик города Арий Аристион, свояк Вандо, был почти спокоен…


Кузня


Кто-то внутри неё всё порывался устроить истерику: завёл куда-то, на погибель… теперь выводи, как хочешь… Она прислушивалась к этому шумному узнику даже с некоторым мрачноватым любопытством: чего только о себе не узнаешь в такие часы. После потрясения, когда ей показалось, что Алексей умер и она осталась совсем одна, наступило тупое спокойствие.

Саня обошла помещение, в котором, если не повезёт, ей придётся провести остаток жизни. Она специально проговорила это медленно: "Остаток… Жизни…" – и всё равно ничего не почувствовала. Лишь – ощутила. Что-то почти жванецкое: "Пьёшь стопку, вторую, третью, в четвёртой – вода". Она не очень любила водку, но время от времени пила со всеми и потому вполне представляла себе эту обиду и досаду.

– Иногда так хочется быть дурой, – сказала она вслух.

Видимо, весь второй этаж этого дома был единой квартирой, этакой квадратной анфиладой, и можно было обойти его весь, переходя от окна к окну. Комнаты были побольше и поменьше, в некоторых имелись какие-то безумно захламлённые кладовые, или чуланы, или как это ещё можно назвать… В кухню с большой каменной печью здешние люди стащили всяческую мебель, она громоздилась почти до потолка. Что-то в этой кухне ей показалось странным, но она в тот момент не сумела сосредоточиться.

Обезьяны под окнами бродили медленно и лениво.

Саня долго смотрела на них. Это медленное движение завораживало, как завораживает какой-нибудь на первый взгляд простой танец, движения которого ты почему-то не можешь воспроизвести.

Павана…

Потом она провела языком по губам. Губы стали сухими и язык шершавым.

Можно поискать воду, подумала она безнадёжно.

Людей выгнал отсюда, из-за стен, голод. И, конечно, отчаяние. Но водопровод в доме работал долго – возможно, уже после того, как люди ушли. Пятно ржавчины под краном…

Правда, после людей в доме побывали обезьяны. Возможно, вода хранилась в бутылях – вот гора осколков, – или в чём-то вроде аквариумов – вот их искорёженные каркасы… Саня покосилась на Алексея. Он сосредоточенно подсыпал и деревянным молотком утрамбовывал в пустые консервные банки сероватый порошок.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация