— Надюша, принеси… — произнесла бабушка. — Врач же просит.
Соседка с неохотой вышла, смерив подозрительным взглядом бригаду.
— Не сопрем ничего, не переживайте, — успокоила ее Рита.
Грохнула дверь. Девушка скорчила гримасу, открывая укладку.
Ильинский, воткнув фонендоскоп в уши, аускультировал спину больной. По мере обследования морщина на его лбу становилась все глубже. Бабушка дисциплинированно дышала полной грудью. Наконец врач раздраженно выдернул фонендоскоп.
— И не лень вам, уважаемая Марья Никитична, ерундой в четыре часа ночи заниматься?
— Ась? — изумленно спросила старушка.
— Какая у вас, извините, к дьяволу, астма? Ни одного хрипа во всех отделах легких, дыхание везде проводится просто великолепно! Вы бригаду лежа встретили! Какая астма лежа?
— Мне нужен укол.
— Стоп! — Ильинский убрал фонендоскоп в чехол тонометра. — Укол уколом, конечно… Вы что-то от астмы своей принимаете?
— Да, принимаю. — Бабулька на удивление бодро вскочила, просеменила к серванту и начала бойко выкладывать на стол конвалюты с таблетками. — Вот, вот, это вот еще принимаю.
Врач и фельдшер синхронно посмотрели на гору медикаментов, затем на больную.
— Бабулечка, — сладким голосом произнесла Рита. — Вы вообще лечитесь или нет?
— Как?
— У вас тут флакон сальбутамола лежит. Он даже не распечатан.
— Нет! — Старушка в священном ужасе затрясла руками. — У меня три операции на глаукому
[34]
было. Он на глаза… это… в общем, плохо делает глазам!
— Вас же никто не заставляет его в глаза ингалировать, — устало произнес Ильинский. — Зачем вы нас вызвали, можно спросить? Приступа, как такового, у вас нет, а если бы и был — у вас же все под рукой. Вот, пожалуйста: эуфиллин есть, теофиллин есть, теофедрин даже где-то раздобыли, дексаметазон таблетированный тоже есть. Ингалятор бронхоспазмалитиков есть. Чего вам не хватает?
— Мне нужен укол! От него все проходит. А таблетки, мне ваша участковая сказала, печень убивают!
— А растворы — нет? Вы думаете, они у вас мимо печени проскочат?
В двери показалась соседка, держащая в руке паспорт, завернутый в полиэтиленовый пакет.
— Марья Никитична, они что, вам ничего не укололи? Так и знала! Слушайте, вы, как вас там, — мы в вас не нуждаемся! Освободите помещение, мы другую «Скорую» вызовем!
— Женщина, а вы считаете, что «Скорой» больше делать нечего, как на всякие «лажняки» по ночам разъезжать?! — не выдержала Рита.
— Что?!
— Что слышала! У вас совесть есть вообще? Мы вам что — поликлиника на дому? Другую она «Скорую» вызовет, да сейчас, разбежались мы уже! Десять бригад тебе пригоним, только свистни!
— Девушка, да я же вас посажу за эти слова! Вы клятву Гиппократа давали!
— А вы ему кто, родственница? — ядовито засмеялась Рита. — Если я чего Гиппократу давала, пусть он с меня и спрашивает!
— Так, прекратите! — Ильинский изо всех сил грохнул кулаком по столу. — Устроили базар-вокзал! Рита, перестань! И вы помолчите!
Наступила кратковременная тишина, прерываемая тяжелым дыханием женщин.
— Значит, так, Марья Никитична, — произнес врач. — Как врач «Скорой помощи» говорю вам, что никакого приступа бронхиальной астмы у вас нет, дыхание нормальное, одышки и гипоксии я не наблюдаю. Про из ведение инъекции бронхоспазмалитиков считаю нецелесообразным, потому как эуфиллин вызывает тахикардию, что в вашем возрасте не пройдет безвредно. Для профилактики астмы, если у вас таковая есть, принимайте все те препараты, что вам прописал участковый врач, по той схеме, которую он вам нарисовал. Если возник приступ удушья, снимайте его ингаляцией сальбутамола. И только если сальбутамол вместе с эуфиллином не помог, только тогда вызывайте «Скорую». Вам все понятно?
— Нормально, — с ненавистью произнесла соседка. — Замечательно наша «Скорая» лечит, слов нет. Выходит, по вашим словам, она здорова?
— Выходит. Рита, написала? Собирайся. И дай таблетку феназепама.
— Не надо нам ваших поганых таблеток!
— А вас никто и не спрашивает! — оборвал Ильинский толстую даму. — Свое мнение держите при себе.
Бабушка оттолкнула руку фельдшера с белой таблеткой.
— Нет, мне не надо. Доктор, вы что, укол делать не будете?
— Как знаете, — Рита положила таблетку на тумбочку. — От нее заснете и про свои болячки забудете.
— Мне укол!
Медики направились к выходу, потеснив занявшую дверной проем соседку. Та прошипела что-то угрожающее вслед и от души бабахнула входной дверью, едва не прищемив врачу ногу.
— Вы еще ответите, — донеслось из-за двери. — У меня сын в администрации работает…
— Да пошла ты со своим сыном, — зло сказала фельдшер. — Вы как, нормально, Борис Иванович?
— Вроде да. Пойдем, не стоять же тут до утра…
Они начали спускаться по скрипучим ступенькам.
— А чего соседка-то так суетится, как думаете? — поинтересовалась фельдшер, перехватывая «терапию» поудобнее.
— Чего тут думать, все и так понятно. Квартира. Бабка одинокая, родственников, судя по всему, нет, соседка ее досматривает. И, разумеется, прилагает все усилия, чтобы бабулька поскорее обратилась в кооператив «Земля и люди». Видишь, паспорт уже себе захапала, на всякий, как говорится, пожарный. Да и остальные документы, думаю, тоже… Ей будет самое разлюбезное дело, если мы приедем и бабульку угробим, введя непоказанный препарат. Вот она и дерет горло.
— Сука, — прошипела Рита, бросив ненавидящий взгляд наверх.
— Да ладно, девочка, не порть себе нервы. Люди сейчас такие, что поделаешь…
Машина встретила их теплом, пахнувшим из кабины и салона.
— Ай да Сашка, — цокнул языком врач. — Ну, спасибо, дорогой, все сделал.
— Да-да, умничка, — подтвердила из салона Рита, снимая куртку. — Аж жарко. Спасибо, Санёк.
— Да ладно вам, — засмущался водитель. — Свои же люди, чего там этот бензин жалеть.
Ильинский взял рацию в руку.
— «Ромашка», бригада двадцать, Гагарина.
— На станцию, двадцать, — помолчав, ответила «Ромашка».
— Вызов принят, — усмехнулся врач.
* * *
Две недели спустя после этого вызова Ильинский лежал на кушетке, отдыхая после обеда и четырех вызовов, когда подал голос селектор:
— ВРАЧ ИЛЬИНСКИЙ, ЗАЙДИТЕ К ЗАВЕДУЮЩЕМУ ПОДСТАНЦИЕЙ! ИЛЬИНСКИЙ!
— Полежать не дадут спокойно, — вздохнул врач, с неудовольствием вставая. — Какого лешего ему надо?
