Естественно, она ожидала, что он будет зол на нее. Она с большим опозданием сообразила, что ситуация, когда кто-то без какого-либо предупреждения или предисловия вдруг вмешивается в мужской разговор с управляющим, была далеко не типичной. Но Стивен уже привык к ее выходкам. Так что она не ожидала какого-то по-настоящему сурового наказания – возможно, еще один умеренный нагоняй или очередной пункт в ее список правил поведения настоящей леди.
Поэтому для нее было неожиданностью услышать в его холодном голосе неистовую ярость и с трудом сдерживаем гнев.
– У вас есть ровно одна минута на то, чтобы объяснить мне свое отвратительное поведение, Аманда.
– Я… – начала было она, но осеклась на полуслове. Все мысли вдруг перемешались и принялись бешено крутит в голове. – Я пыталась защитить вас.
– Защитить меня? – Его вкрадчивый вопрос прозвучал подобно тихому шелесту клинка, плавно вытягиваемого из ножен.- Значит, вы думали, что я нуждаюсь в защите?
– Нет, конечно, нет…
– Или, возможно, вы решили, что смогли бы помочь, унизив меня в глазах моего работника?…
– Нет…
– Ворвавшись без стука и продемонстрировав, что вы не знакомы с какими-либо правилами приличия?…
– Нет…
– Усевшись без приглашения и попытавшись обратить на себя внимание самым неподобающим и постыдным образом.
– Я думала…
– Думала?! До сих пор, Аманда, вы вообще ни о чем не думали!
Джиллиан потупила глаза, к горлу подкатил тяжелый ком. Только сейчас она начала понимать, какими необдуманными и опрометчивыми были ее действия.
– Простите меня, – прошептала она.
Стивен ничего не ответил, и она так и осталась сидеть, сжавшись под его неумолимым испытующим взглядом. Наконец она уже не могла больше смотреть на побелевшие костяшки своих судорожно сжатых пальцев. Джиллиан подняла глаза на него и тут же об этом пожалела. Лицо его показалось ей измученным и осунувшимся, широкие плечи – безвольно поникшими.
– Стивен?
– Беседуя с моей матушкой, – начал он, вновь взяв себя в руки, – я надеялся, что мы сможем наставить вас на путь, ведущий в приличное общество. Я даже рисовал в своем воображении картины, как я представляю вас самому регенту.
Джиллиан смотрела на него, и с каждым новым его словом сердце ее обрывалось.
– Наследному принцу? – жалобно прошептала она.
– Вам известно, что это такое? – Он быстро обошел письменный стол и, резко выдвинув нижний ящик, один за другим извлек оттуда смятые листки с ее «Правилами для настоящей леди».
В последние несколько недель это превратилось для нее в своего рода игру – Джиллиан рвала его записи, выбрасывала их из окна, придумывала разные способы помешать ему подложить ей новые листки. Она перепробовала все: закрывала свою комнату на замок, когда куда-то выходила, подпирала дверь мебелью по ночам, но, тем не менее, каждый вечер, ложась спать, и каждое утро, просыпаясь, она находила на стене его маленький высокомерный список, целый и невредимый.
И теперь граф один за другим вынимал выброшенные ею листки из своего стола. Она и не думала, что их уже так много. И это еще не считая тех, которые она сожгла. Она снова опустила взгляд на свои руки, не в силах смотреть на все растущую стопку.
– Вы счастливы здесь, Аманда?
Джиллиан вздрогнула, сбитая с толку такой резкой сменой темы.
– Милорд?…
С тяжелым вздохом он опустился в кресло за своим столом.
– Последние несколько недель вы были заключены в это доме, удержаны, как в тюрьме, пока моя мать пыталась научить вас тому, как продвинуться вперед.
«Это было больше похоже на попытку укротить меня и добиться покорности», – с горечью подумала Джиллиан. Она тут же мысленно выругала себя за такую дурную мысль. Графиня изо всех сил старалась сделать из нее настоящую леди. Просто методы у нее были очень деспотичными.
Хотя вслух она этого не сказала, однако Стивен, похоже, прочел это по эмоциям, отразившимся на ее лице.
– Мы с ней использовали все имеющиеся у нас средства – уговоры, гнев, угрозы – все, за исключением принуждения. Но теперь мне уже кажется, что вам, вероятно, будет невозможно избавиться от привычек всей жизни за какой-то месяц.
Она подняла глаза, и в сердце вновь затеплилась надежда. Может быть, он все-таки готов простить ее? И перестанет травить ее тысячами глупых правил, сковывавших ее по рукам и ногам? Она с трудом сдерживала свою радость.
– Думаю, Аманда, вы будете намного более счастливы, если вернетесь обратно в Йорк. Вы достаточно обеспечены, у вас есть свой дом и ваши слуги, которых вы знаете всю жизнь. Вы никогда не будете ни в чем нуждаться.
Все ее проснувшиеся было надежды разом рухнули.
– Так вы отсылаете меня назад?
Он вздохнул и в беспомощном жесте развел руками.
– Сейчас вы уже и сами видите, что там вам будет намного лучше.
Она замотала головой, и от охватившей ее паники пульс ее участился втрое.
– Нет! Я почти всю жизнь ждала этого сезона!
– Если я позволю вам выйти в свет сейчас, ваш первый сезон обернется катастрофой. Вы слишком дикая. Возможно, вы смогли бы вернуться сюда лет через пять или десять, когда немного угомонитесь и станете более степенной.
– Но…
– Я не могу представить вас обществу сейчас. Для вас это будет полным провалом, Аманда. В Лондоне после этого вас никто не примет. А вернувшись обратно, вы, по крайней мере, сохраните какую-то возможность сделать это в будущем.
– Нет! – Она вскочила со своего стула, крепко сцепив руки, чтобы не сжать их в кулаки. – Через столько лет будет уже поздно! Мой выход должен состояться сейчас! – Она повернулась к нему, взглядом моля понять ее. – Пожалуйста, Стивен, вы не можете так обойтись со мной.
Однако по его лицу она видела, что он действительно был намерен так поступить. Она будет отослана в Йорк, и все ее планы будут развеяны в прах.
– Жизнь старой девы – не такая ужасная судьба, – мягко сказал он. – Я позабочусь, чтобы вы были всем обеспечены. Возможно, вы еще будете благодарны мне за это.
Она покачала головой, подумав о своей больной матери и о том, что не может вернуться в Йорк без защиты в виде имени своего мужа и денег.
– Пожалуйста, Стивен, умоляю вас…
– Идите в вашу комнату, Аманда. Нам больше нечего обсуждать.
Она бы осталась, она бы упала на колени и целовала бы его ноги, если бы знала, что это может как-то помочь. Но она видела, что уже слишком поздно. Решение было принято, а уж граф умел неуклонно следовать своим решениям.
Но то, что думает он, значения не имело. Она все равно не уедет. Она не может уехать.
