– Я никогда не вернусь туда, Стивен. Никогда.
И, сдержав готовые брызнуть из глаз слезы, она выбежала из комнаты.
Настроение у него было отвратительное.
И ничто его не улучшило с того момента, как Аманда неожиданным образом ворвалась на его встречу с Видоном. Ни прошедшие шесть часов, ни изысканный ужин, ни игра в вис с его матерью, ни даже вечернее уединение в библиотеке с бокалом бренди и любимым Аристофаном.
Стивен налил себе еще бренди и медленно опустился в кресло матери, в котором она обычно читала. Он не мог сидеть за: своим столом в кресле, продавленном сначала его идеальным отцом, а затем и его блестящим братом. Поэтому он сел в другое, менее затронутое воспоминаниями или следами неудач.
Это новое кресло было жестким, неподатливым и очень стильным. Оно имело как раз те качества, которые сейчас так нужны были ему самому.
«Я должен отослать ее домой», – говорил он себе. Даже сейчас кровь его закипала от злости, когда он вспоминал, как она сегодня после обеда ворвалась в его библиотеку. Ни одна живая душа, даже его сестра при всей ее бунтарской непокорности, никогда не смела вести себя подобным образом по отношению к его отцу И он тоже не мог позволить этого никому, в том числе Аманде.
Он был новоиспеченным графом. И он был прав, черт побери! А она оставалась слишком дикой, чтобы сейчас вводить ее в приличное общество.
Правда, ирония этой ситуации заключалась в том, что Аманда искренне полагала, будто помогает ему. Не задумываясь о последствиях, она бросилась на его защиту, точно так же, как бросилась на защиту Тома там, на постоялом дворе, а затем и ночью на темной аллее позади их дома.
Это было качество, которое нравилось ему в ней больше всего, и из-за которого она оставалась неуправляемой. Но он не мог позволить ей следовать своим чувствам; она обязана научиться хорошим манерам, не говоря уже просто о здравом смысле. В противном случае она может побежать за каким-нибудь грязным щенком и оказаться в каком-либо сомнительном районе Лондона, где ей просто перережут горло или того хуже.
Для нее будет намного безопаснее в Йорке, где ее знает каждый встречный и где спасительные инстинкты смогут уберечь девушку с относительно небольшим риском для нее. В самом худшем случае он просто наймет человека, чтобы тот присматривал за ней. Аманде нельзя оставаться в Лондоне, где совершенно необдуманное поведение будет подвергать ее слишком большим опасностям – как в светском обществе, так и вне его, в каких-нибудь мрачных уголках большого жестокого города. Она должна вернуться домой, в свою деревню.
Стивен сделал очередной глоток бренди и подождал, когда знакомое тепло, разливающееся по жилам, снимет боль в груди.
Он допивал уже четвертый бокал, когда мысли его прервал тихий стук в дверь. Он сразу же догадался, кто это. Ни его мать, которая уже легла спать, ни кто-либо другой не посмел бы беспокоить его, когда дверь в библиотеку закрыта.
Никто, кроме Аманды.
Налив себе еще, он стал рассматривать сквозь янтарную жидкость в бокале пламя свечи.
Стук повторился, на этот раз уже громче. А потом еще громче.
Он не мог сдержать улыбку. «Уж лучше ее впустить, – решил он, – иначе очень скоро она начнет барабанить в дверь кулаком».
– Войдите, Аманда.
Она быстро проскользнула в дверь и тихо закрыла ее за собой. Она была красива как никогда с этими локонами цвета полированной меди, обрамлявшими ее лицо. Движения ее были грациозны, но сейчас в них чувствовалась смиренная сдержанность. Она не сразу нашла его глазами, потому что он сидел в кресле своей матери, которое стояло в углу, вдали от лунного света, лившегося через окно. Но когда, в конце концов, она все- таки увидела его, ее зеленые глаза округлились от удивления.
– Я помешала вам?
– Вы и сами знаете, что помешали, – беззлобно сказ он. – Но это вас и раньше никогда не останавливало.
Даже в полумраке ночи он представил себе, как она краснеет. Глядя на этот легкий наклон головы, слыша, как дыхание ее обрывается тягостным вздохом, Стивен не сомневался, что щеки ее сейчас окрашиваются в мягкий оттенок розового цвета, который он находил весьма чарующим.
Это была настоящая пытка. За последние недели она стала ему до боли знакомой. Стивен до этого и сам не понимал, как ему нравится ее присутствие здесь, с каким томлением он ждет каждого утра, когда раздастся мягкий звук ее шагов и жизнерадостный голос.
А теперь он должен отослать ее отсюда.
Он повернулся к окну.
– Вы должны отдавать себе отчет, Аманда, что уже слишком поздно. И я не изменю своего мнения.
– Я знаю. – Сказано это было шепотом, но в голосе ее он уловил нотки разочарования и усмехнулся.
– Дерзкая девчонка, – без всякого раздражения поддел он ее, и взгляд его вновь вернулся к ней. – Вы знаете это, но все равно решили попробовать еще раз.
Он ожидал, что она шаловливо улыбнется ему и продолжит гнуть свою линию, но не угадал. Вместо этого она вынула из-за спины лист бумаги.
– Я вам тут кое-что принесла, – сказала она, делая шаг вперед.
Медленно и даже осторожно он взял лист из ее рук. Интересно, что, с ее точки зрения, могло поколебать его решимость? Письменные извинения? Какая-то акварель или рисунок в качестве последнего прощального подарка, омытого слезами? Сможет ли что-то из этого заставить его передумать?
Он очень в этом сомневался, но, каким бы ни был ее выбор, это в любом случае сделало бы их расставание намного более болезненным.
– Прошу вас, взгляните на это, – сказала она, и голос ее немного напрягся.
С видимой неохотой он поднес бумагу к пламени свечи. Это был аккуратно переписанный список «Правил для настоящей леди». Здесь были все пятнадцать пунктов плюс еще два, которые гласили:
16. Настоящая леди не подслушивает под дверью.
17. Настоящая леди никогда не входит в комнату и не вступает в чужой разговор без приглашения.
– Очень хорошо, Аманда, но так ли вы думаете на самом деле? – Голос его прозвучал сверх необходимости жестко, чтобы скрыть тягостные чувства, холодным камнем лежавшие на его сердце.
Она опустилась на колени рядом с ним, и он отметил про себя необычную покорность этой позы. Однако он не оценил ее, пока вдруг не понял, что сделала она это не для того, чтобы разжалобить его, моля о прощении, а чтобы можно было видеть в окне проплывавшие на фоне луны облака.
– Вчера ночью я долго смотрела в окно и представляла себя птицей, которая летит в Лондон и путь которой освещает мягкий лунный свет. – Она взглянула на него. – Понимаете, дневной свет слишком резок и жесток. Днем у меня есть обязанности, поручения, работа. А ночью я свободна и могу улететь в Лондон, где сбудутся все мои мечты.
– Лондон – это далеко не тихая гавань, Аманда. Это просто место, в котором, как и в любом другом, есть свои особые правила и опасности. – Он говорил резко, но сердце его билось все чаще, когда он смотрел, как лунное сияние заливает черты ее лица холодным серебром.
