– Если вы ответите на них соответствующим образом, вам будет позволено… развивать свои договоренности с моей подопечной.
Джеффри снова кивнул; к нему вернулась его уверенность, поскольку эта территория была ему более знакомой. Он знал, что родословная у него более чем приемлемая, образование – блестящее, а финансовое положение – самое, пожалуй, уязвимое место – будет, без сомнения, с лихвой компенсировано прекрасным воспитанием.
Итак, он был готов.
– Во-первых, как вы относитесь к тому, чтобы леди дрались?
– Простите, не понял? – Больше этого вопроса его, пожалуй, могло бы шокировать разве что появление графини перед ними в ночной сорочке.
– Так как вы относитесь к тому, чтобы леди дрались? – зычным голосом повторил Стивен.
– Разумеется, я этого не одобряю, – выпалил Джеффри, подумав, а не выжил ли граф из ума.
– Стали бы вы учить леди драться, если бы она вас сама об этом попросила?
– Конечно же, нет!
– А если бы она при этом настаивала, утверждая, что это умение защитит ее от головорезов и воров?
– Я бы заверил ее, что она заблуждается.
Лицо графа исказилось в саркастической усмешке.
– А если бы она вышла на улицу босиком, просто для того чтобы доказать, что ошибаетесь как раз вы?
Мысли. Джеффри путались, пока он пытался уловить смысл во всей этой эксцентричной ситуации. Сначала взгляд его упал на бутылку бренди, стоявшую по правую руку Стивена. Она была почти полной, а рядом с ней стоял нетронутый налитый бокал. Если Мавенфорд и был не в себе, то причина явно крылась в другом.
– Следующий вопрос. Как вы относитесь к отъявленным головорезам в качестве ваших собственных слуг?
Джеффри медленно приподнялся со своего стула.
– Видимо, Стивен, вы все-таки сейчас не в том настроении, чтобы обсуждать…
– Сядьте!
Джеффри резко встал, уже практически не состоянии держать себя в руках.
– Я не желаю быть мишенью какой-то нелепой шутки или странного пари, Стивен…
– Пари! Это у меня вопрос номер семнадцать. И мы еще до него дойдем, всему свое время.
– Сомневаюсь.
Стивен поднял на него пугающий взгляд своих холодных глаз.
– Мы обязательно дойдем, если вы хотите жениться на моей подопечной.
Джеффри замер на месте, прикидывая имеющиеся у него варианты. Таковые отсутствовали. В качестве попечителя Аманды Стивен, если ему заблагорассудится, имел право требовать от него любой проверки, даже испытания огнем. А учитывая странное настроение Мавенфорда, Джеффри даже подумал, не раздувает ли Грили для этой цели тлеющие угли где-нибудь за дверью.
– Следующий вопрос, – тем временем продолжал Стивен. – Достаточно ли у вас надежные замки, чтобы их не могли открыть взломщики?
– Я уверена, что замки лорда Таллиса весьма надежны, чтобы выполнять свои цели.
В тишине библиотеки низкий голос Аманды прозвучал очень отчетливо, и Джеффри резко обернулся. Она стояла в дверях, и солнечные лучи высвечивали вышитые на ее белом платье крошечные бутоны роз, которые сейчас напоминали яркие капли крови.
– Вы не постучали.
Голос Стивена прозвучал еще холоднее, и Джеффри, для которого уже это показалось просто невероятным, был поражен темной яростью, звеневшей в его тоне.
– Дверь была открыта, милорд, как вы сами, безусловно, того хотели.
– А теперь последний вопрос, Таллис.
Джеффри взглянул на графа, но сразу понял, что вопрос этот на самом деле будет адресован Аманде.
– Как вы относитесь к внебрачным детям?
Джеффри услышал, как Аманда в ужасе охнула, и, когда обернулся к ней, уже не удивился, что она стала бледной как полотно. Инстинктивно он двинулся к ней, чтобы помочь, но она жестом остановила его: несмотря на бледность, самообладание к ней вернулось довольно быстро.
– Теперь я понимаю, милорд, почему вы столько выжидали, – сказала она, осторожно входя в комнату. – Оказывается, вы просто выбирали наиболее унизительный момент для моего разоблачения.
Стивен вскочил со своего кресла. В глазах его бушевал черный гнев.
– Ничего я не выжидал, Аманда. – Он произнес ее имя практически с открытой насмешкой. – А если вам угодно поговорить об унижении, тогда, пожалуй, будет уместно вспомнить мою матушку, которая в данный момент наверху планирует ваш очередной выезд в свет, или же букеты цветов и визитные карточки от герцогов, которые лежат в вестибюле. А может быть, вы хотели бы обсудить последний счет от модистки за пошив вашего бального платья? – Он помахал в воздухе листком бумаги, но Аманда даже не взглянула на него.
Ее занимало совсем другое, потому что в этот момент ее решительно отодвинул в сторону какой-то человек, протиснувшийся в комнату со стороны боковой гостиной.
– Вам нечего стыдиться, милорд, – сказал мужчина, который, видимо, до этого прятался за спиной Аманды, чтобы выскочить оттуда в подходящий момент. – Немало народу было соблазнено этой ведьмой без роду без племени.
Вошедший оказался священником, худым как щепка, и Джеффри услышал, как у Аманды непроизвольно вырвался тихий стон. Человек этот не понравился Джеффри с первого же взгляда, начиная с его модной прически и заканчивая строгим облачением пастора. Но было еще кое-что, отчего у лорда Таллиса просто свело зубы: снисходительная улыбочка и похотливый блеск в глазах, когда священник бросил свой взгляд на Аманду.
– Преподобный Хэллоусби, – презрительно сказала Аманда, – вы пришли плодить новых грешников, которых потом можно было бы наказывать?
– Добрый день, Джиллиан, – откликнулся священник еще более насмешливым тоном. – Я приехал, чтобы сообщить о кончине твоей матери. Она умерла четыре недели назад.
Аманда покачнулась, и Джеффри, бросившись вперед, осторожно помог ей сесть, в то время как неприятный пастор безжалостно продолжал:
– Да, боюсь, она умерла во грехе, Джиллиан, так и не раскаявшись ни в своей порочной связи с покойным бароном, ни в сокрытии твоего обмана. – Он шагнул вперед и, выставив острый подбородок, с высоты своего роста воззрился на сидевшую перед ним бледную девушку. – Я никогда уже не пойму, как тебе удалось склонить на свою сторону добрую миссис Хоббс, но благодарен доктору, который, по крайней мере, оказался в состоянии дать мне твой адрес.
Аманда – или все-таки Джиллиан? – подняла голову, и ее глаза двумя яркими изумрудами вспыхнули на побледневшем лице.
– Доктор…
– Доктор приехал до смешного поздно, когда его пациентку уже похоронили. Как раз рядом с твоей могильной плитой, положенной, должен заметить, на неосвященной Церковью земле. Мне теперь приходится сожалеть, что я отказался хоронить тебя, Джиллиан, потому что мысль о том, что настоящая Аманда сейчас покоится в таком неподобном месте, оскорбляет души всех добрых христиан.
