С той поры земные удовольствия художник считал чем-то неестественным и постыдным, приводящим к унижению человеческого достоинства, мешающим творческой работе и развитию свободного духа. Именно этот эпизод, по-видимому, и стал ключевым в дальнейшем нежелании Леонардо связывать себя с людьми какими бы то ни было узами. Теперь он даже в собственных записях откровенно не описывал какие-либо события, из всего делая тайну, а дяде Франческо писал, что стремится к уединению. Ему казалось, что необходимо хотя бы на год совершенно отказаться от общения с людьми, что, конечно, оказалось невозможно – требовалось работать в собственной мастерской, искать заказы, укреплять репутацию. Вероятно, травма, нанесенная заключением, побудила художника в следующие годы внимательнее отнестись к изучению темных сторон жизни. В его альбомчиках появлялось все больше изображений стариков с искаженными лицами и телами, искалеченных фигур, брошенных детей…
В апреле 1478 г. во Флоренции семья банкиров Пацци устроила заговор против правящего семейства Медичи. Во время богослужения в кафедральном соборе Флоренции заговорщики зарезали Джулиано де Медичи и ранили его брата Лоренцо иль Магнифико. Мятежников схватили, обезвредили, судили и приговорили к казни. Было вынесено около ста смертных приговоров. Спустя год главу заговора Бернардо ди Бандино Барончелли повесили на окне Дворца правосудия. В те времена в обязанность художнику вменялось зарисовывать смертную казнь, дабы изображение служило наглядным предупреждением будущим злоумышленникам. По поручению синьории в работе должен был принять участие и Леонардо. Холодным и пытливым взглядом он изучал искаженные лица и позы задыхавшихся преступников, при этом не забывая фиксировать во всех подробностях дорогую элегантную одежду, видимо умышленно надетую на них: «Маленькая шляпа рыжевато-коричневого цвета, костюм из черного атласа, отороченная черным куртка, голубой камзол, отороченный черным, и белые бархатные нашивки. Черные чулки» [13]. Сохранившийся рисунок датируется 28 декабря 1479 г.
Вот так начиналась жизнь Леонардо как самостоятельного мастера.
Судьба ранних полотен Леонардо
В эти годы художник задумал две картины, судьба каждой из них заслуживает особого внимания. Сохранилась запись – на клочке бумаги, один угол которого оторвался: «…бря 1478 начал две Девы Марии». Полотнам предшествовали десятки подготовительных рисунков пером или серебряным штифтом. Художник не торопился: на одну работу понадобилось около двух лет, на другую – три-четыре года. На первой картине – очаровательная сцена: молодая Мать, почти девочка, с веселой и лукавой улыбкой протягивает пухленькому Младенцу цветок, а тот, сосредоточенный и важный, еще с трудом фокусирующий взгляд, тянется к лепесткам. На другой картине – иной образ, иная красота, иная улыбка: мудрая, всепрощающая, всепонимающая. Мать (мы видим ее профиль) кормит Сына грудью, а тот на мгновение замер, не выпуская соска, словно заметив что-то удивительное: мы видим огромный влажный глаз малыша, открытый широко-широко.
Забегая вперед, укажем, что в 1482 г. по приглашению герцога Лодовико Сфорца Леонардо переехал к миланскому двору. Собираясь в путь, он составил список работ, которые взял с собою. Вот он: «Множество цветов, нарисованных с натуры. Голова с волосами. Несколько святых Иеронимов. Размеры человеческого тела. Рисунки печей. Голова герцога. Много рисунков. Четыре рисунка к картине “Святой ангел”. Картина [с изображением] Джироламо да Фегине. Голова Христа, нарисованная пером. Восемь святых Себастьянов. Много рисунков ангелов. Профиль с красивой прической. Несколько тел в перспективе. Инструменты для судов. Гидравлические инструменты. Голова, нарисованная с Аттаванте, поднимающего лицо. Голова Иеронима да Фельино. Голова Джан Франческо Боссо. Множество старушечьих шей. Множество стариковских голов. Множество полных рисунков обнаженных тел. Множество ног в разных положениях. Законченная мадонна. Другая – почти в профиль. Голова мадонны, возносящейся на небо. Голова старика с очень длинной бородой. Голова цыганки. Голова в шляпе. Распятие – рельеф. Голова девушки с завязанными косами. Голова с убором». «Законченная Мадонна» и «другая – почти в профиль» – это и есть картины, о которых идет речь.
В Милане Леонардо продал «Мадонну», изображенную в профиль, знатному и просвещенному семейству Контарини. Некоторое время она переходила от одного представителя фамилии к другому. Затем, в 1784 г., оказалась у князя Альберико Бельджойдзо д’Эсте. После смерти князя, согласно завещанию, картина в 1813 г. попала к его родственнику, графу Альберто Литта. В 1864 г. Антуан Литта, носивший герцогский титул, написал письмо в Санкт-Петербург, барону Бернарду Кюне, советнику по ученой части императорского Эрмитажа. «…Я имею прекрасную картинную галерею, хорошо известную и высоко расцениваемую в Италии… Я принужден реализовать все, что могу, чтобы исправить свои дела. Поэтому я охотно продал бы мои картины, и это будет действительно большой удачей для того, кто приобретет их, ибо цены, по суждению знатоков, ниже их стоимости. Поэтому я и предлагаю их Вам, в уверенности, что мои картины достойны того, чтобы фигурировать в Петербургском музее; я буду, наконец, очень счастлив, если галерея моих предков будет принадлежать его величеству императору Александру, в память о преданности, которую питал к императорской семье мой любимый дядя граф Жюль Рене Литта».
Так картина обрела свое название – теперь она известна как «Мадонна Литта» – и местонахождение: Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург, Россия. Авторство ее было установлено не сразу. Но все же искусствоведы сошлись во мнениях: это работа Леонардо да Винчи.
История другой «Мадонны» таинственна и драматична. В Милане ее следы почти сразу затерялись. Юная «женщина, играющая с ребенком», скрылась от глаз зрителей более чем на три столетия. И явилась вновь… в начале XIX в., в Астрахани, в балагане бродячих артистов, итальянцев Пикколомини. Там увидел ее купец Андрей Сапожников, увидел случайно, в каморке циркачей. И – полюбил ее, полюбил так, как любят женщину, не умея успокоиться, пока желанное не становится твоим.
«Скрипач не сразу понял, что хочет от него этот русский “синьор негоциант”. А когда понял, то энергично замотал головой. На ломаном русском языке с самыми невероятными ударениями объяснил, что “Мадонна” досталась ему от деда-прадеда и что он никогда не расстанется со своей святой покровительницей… Что так поразило в ней астраханского рыбопромышленника, он и сам вряд ли смог бы объяснить… А он был не из тех, кто легко отступался от намеченной добычи. Каждый день до конца Масленицы Сапожников ходил к балагану, уговаривал, по-купечески ударял с размаху по рукам, набавлял цену по целковому, умолял, наконец, грозил», – писал Г. С. Островский, реконструировавший всю эту увлекательную историю [12, с. 101–124].
Только несчастная судьба Пикколомини помогла Сапожникову купить шедевр: сезон был крайне неудачен, по окончании контракта артисты не имели денег даже на обратную дорогу. С фамильным сокровищем им пришлось расстаться.
В 1824 г. изображение было переведено со сгнившего, изъеденного червем дерева на холст. Сапожников передал свое сокровище наследникам. Его внучка М. А. Бенуа, жена архитектора, профессора Академии художеств Л. Н. Бенуа, после точного установления авторства Леонардо да Винчи сочла, что подобному произведению не место в частной коллекции. В 1914 г. оно стало частью эрмитажного собрания – под именем «Мадонна Бенуа» (другое название – «Мадонна с цветком»).
