Он предлагал свои услуги в качестве архитектора, проектировщика зданий частного и общественного назначения, и инженера водно-технических сооружений, способного осуществить «прокладку каналов от одного места к другому». И только в самом конце обмолвился: «Я мог бы также работать над конной статуей из бронзы, с тем чтобы блаженные воспоминания о вашем отце были овеяны бессмертной славой, а дом господина Сфорца пребывал в вечном почете». И дальше: «Я могу выполнять скульптуры из мрамора, бронзы и глины, а также могу рисовать так же хорошо, как и кто-либо другой» [2].
Цель была достигнута – блестящий двор герцога Лодовико Сфорца, воина и тирана, узурпатора и богача, скупца и развратника, мецената и коллекционера (нравы того времени ни во Флоренции, ни в Милане не отличались ни строгостью, ни чистотой). Леонардо принят с почетом. Мавр не смог отказать себе в удовольствии заполучить столь оригинального мастера. Сфорца интересовали таланты Леонардо-механика, Леонардо-архитектора, Леонардо-изобретателя, вдобавок еще и декоратора, устроителя дворцовых празднеств (недаром художник стал членом одной из инженерно-технических коллегий). Лодовико платил приглашенным до смешного мало и не всегда знал, как применить их дарования, поскольку не был столь сведущ в искусствах, как Медичи. Но все же миланский период в творчестве художника из Винчи оказался плодотворным. Здесь он создал «Мадонну в гроте» (другое название – «Мадонна в скалах», 1483–1484), «Даму с горностаем» (1484), «Тайную вечерю» (1495) и, наконец, «Коня».
В средневековой готической Италии существовал обычай – увенчивать конными статуями аристократические погребения. Мавр задумал подобное надгробие для своего отца. А Леонардо, стремившийся превзойти всех, жаждал также решить техническую задачу, до него никому не дававшуюся: создать огромное (в два раза превышавшее натуральные размеры) бронзовое изваяние лошади, поднятой на дыбы.
Сегодня, по прошествии более 500 лет, после изучения законов статики, после великих творений Фальконе и Клодта, такое дело посильно – хотя вовсе не для каждого скульптора. А тогда подобных статуй не существовало. На конных монументах ноги лошадей обычно прочно стояли на земле или держались на опоре – так, в статуе работы Донателло нога коня опиралась на шар. Лишь работа Вероккьо отличалась от других – здесь одна нога лошади приподнята в естественном движении.
Леонардо почти решил поставленную задачу. Напрасно вечный соперник и недруг Микеланджело много лет спустя насмехался над ним: «Ты, мол, нарисовал лошадь, собирался отлить ее в бронзе, но не смог этого сделать и со стыдом оставил свою затею. Только подумать, что эти жирные миланские каплуны тебе поверили!» [2]. Огромное количество подготовительных рисунков составили небывалый в истории искусства трактат по анатомии лошади. Основные расчеты были проведены. Следующую техническую задачу – сделать так, чтобы нужные для отливки 90 тонн бронзы застывали бы равномерно, – Леонардо тоже решил, спроектировав систему множественных горнов.
Но тут воспротивился… сам Мавр. Он понял, что в такой статуе лошадь будет отвлекать внимание от всадника, то есть от образа покойного Сфорца-старшего, и категорически настоял на том, чтобы Леонардо сделал обычного шагающего коня. Глиняная модель статуи высотой восемь метров была выполнена. В 1493 г. Леонардо выставил ее на всеобщее обозрение… Собственно, этот показ и принес ему желанную известность. Лодовико Сфорца был щедр к придворному художнику, даже подарил ему земли в окрестностях Милана.
О дальнейшем рассказывают историки искусства: «История знаменитой модели коротка и печальна. Лодовико Сфорца начал собирать бронзу, которая требовалась на отливку, но в 1494 г. ему пришлось отослать всю эту бронзу своему сводному брату Эрколю д’Эсте, чтобы тот отлил из нее пушки. Несколько лет модель стояла в Милане, считаясь одним из сокровищ итальянского мира. Но в 1499 г., когда французы захватили город, отряд гасконских стрелков, воодушевленный своей победой и ломбардским вином, использовал ее в качестве мишени. Стрелы гасконцев проделали в статуе множество дыр, сквозь которые начала проникать вода; несколько дождливых и морозных сезонов – и великая лошадь развалилась на части» [6].
Метод Леонардо-живописца
Картины Леонардо-живописца сохранились лучше, чем его скульптурные произведения. Один из первых его миланских живописных шедевров – «Мадонна в скалах» (1483–1484, Лувр, Париж), – так же как и более раннее «Поклонение волхвов», сделан для монастыря, но отвергнут заказчиками.
Картина написана на сюжет Священного предания. Будто бы однажды юный Иоанн Креститель встретился со Святым семейством, возвращавшимся из Египта… Действие происходит в угрюмом и темном гроте, освещенном редкими лучами, пробившимися сквозь расщелины между камнями. Свет рассеян равномерно; ярко освещены лишь руки персонажей – прежде всего маленького Христа, благословляющего Иоанна Крестителя… Свет и тень для Леонардо здесь едва ли не важнее, чем его герои; ему интересно изобразить замкнутое помещение с особой атмосферой, с причудливыми, странными эффектами, проверить на практике одно из своих наблюдений: «Тень, расположенная между падающим светом и светом отраженным, будет очень темной и покажется еще темнее, чем она есть на самом деле, из-за сравнения с падающим светом, который с ней граничит» [2].
Другая работа – «Дама с горностаем», или «Портрет Цецилии Галерани» (в иных транскрипциях – Чечилии) (1484, Музей Чарторыйского, Краков), возлюбленной Лодовико Сфорца. Тонкое, интеллигентное лицо, изящество чуть напряженной позы, пластичный и юркий зверек в нежных длинных пальцах утонченной музыкантши – такое изображение удовлетворяло аристократическим вкусам. Горностай здесь неслучаен: этот зверек, предпочитающий смерть грязной норе, был эмблемой правящего дома Сфорца. В том же году художник начал и оставил незаконченным «Портрет музыканта» (Пинакотека Амброзиана, Милан). Полностью прописано только лицо молодого человека. Типаж близок к лицам ангелов, какими изображал их Леонардо. Иногда эта картина приписывается художнику Антонелло да Мессина, но все же авторство Леонардо более вероятно. В XIX в. считалось, будто это портрет самого Лодовико Моро, что возможно, поскольку время работы над ним совпадает со временем исполнения портрета возлюбленной Мавра. Однако в начале XX в. была произведена реставрация произведения, и при расчистке красочного слоя удалось разобрать, что написано на листке бумаги в руке молодого человека. Это начальные буквы слов Cantum Angelicum («ангельская песнь»). Рядом можно разобрать ноты. Значит ли это, что перед нами – неизвестный музыкант? Или это тайнопись Леонардо, закодировавшего в изображении небесную связь Лодовико и Цецилии, не имевших возможности соединиться на Земле?..
Создается впечатление, что Леонардо совершенно все равно, что именно или кого писать. Главный предмет его интереса – сама живопись, ее возможности, во многом еще неизвестные, нераскрытые. Ему важно создать особую световоздушную среду, которая придаст пространству картины необходимый объем. Колорит, взаимодействие цвета и сфумато, моделировка фигур, сложная динамическая композиция – живописец вновь и вновь экспериментировал, пробовал, стремился к идеалу. Уже к началу 1480-х гг. Леонардо освоил особый метод построения изображения: оно словно прорастает в глубину вопреки плоскости деревянной основы. Живописец разработал собственный рецепт грунта, обычно очень тонкого и в целом ряде случаев подкрашенного (розоватого или сероватого). Грунт накладывался несколькими тончайшими слоями, в дальнейшем создавая оптическое ощущение еще какой-то скрытой реальности, существующей в глубине или вдали.
