Идут и идут к нему люди, чтобы поклониться, чтобы просто постоять и подумать у праха этого человека, каждый – о своем.
Постоял у него и я. Впечатление произвела эпитафия на могиле. Говорят, что ее автор – сам Шекспир. Она гласит:
Друг, ради Господа, не рой
Останков, взятых сей землей;
Нетронувший блажен в веках,
И проклят – тронувший мой прах.
Невольно я вспомнил Ясную Поляну – национальную святыню нашего народа, связанную с именем Льва Толстого.
Его могила – в огромном яснополянском парке. Только без всякой эпитафии. Простой, по старинному русскому обычаю, небольшой холмик. Скромно. Но в этой скромности тоже огромной силы эмоциональный заряд. Он – в безмолвии. Каждый склоняющий здесь голову думает о титане слова, мысли и духа, покоящемся в этой земле.
Тысячи людей идут сюда и притихают, стоя у могилы. Совсем как у надгробия Шекспира в английском городке.
Стояли у этой могилы и мы с Лидией Дмитриевной. А потом ходили по парку, по музею-усадьбе, побывали в том месте, где он писал. Осмотрели знаменитый стол, по периметру которого сделан низенький барьер, чтобы сквозняк не сдувал листы бумаги на пол. В этом помещении писатель создал немало страниц своей могучей прозы.
Все нам показывал и неспешно рассказывал секретарь великого писателя Валентин Федорович Булгаков, который долгие годы жил в Ясной Поляне после смерти Льва Толстого.
Валентин Федорович водил нас по комнатам музея от экспоната к экспонату как профессиональный гид, говорил о пребывании писателя в этом месте.
Я с интересом присматривался к самому Булгакову. Было видно, что он весьма эрудированный человек. Тогда он почти ничего о себе не говорил. Прошли годы, прежде чем я узнал, что секретарь Толстого сам прожил большую, по-своему незаурядную жизнь, выполняя благородную работу на благо русской и советской культуры как на родине, так и за рубежом.
Он написал несколько книг о Л.Н. Толстом и о наследии писателя. Во время нападения гитлеровской Германии на СССР В.Ф. Булгаков находился в Чехословакии. Гестапо его арестовало. Он очутился в тюрьме, а после этого – в гитлеровском лагере Вильтсбург в Баварии. Там, в лагере, Булгаков на оборотной стороне небольших рекламных листков, которые ему приносили заключенные, работавшие в городе, написал книгу «Друзья Толстого». На титульном листе книги он аккуратно вывел: «В случае моей смерти послать моей жене Анне Булгаковой». И привел адрес.
Но он в лагере не умер и пережил ужасы фашистского ада. После войны, вернувшись в Советский Союз, он практически всю остальную жизнь прожил в Ясной Поляне – сначала как научный сотрудник, а затем как хранитель Дома-музея Л.Н. Толстого. В качестве хранителя он нам и показывал яснополянские достопримечательности. Умер Валентин Федорович Булгаков в 1967 году и похоронен в этих местах, неподалеку от могилы самого Льва Николаевича.
Известны критические высказывания Толстого о Шекспире. О них рассказывал и Булгаков. При описании определенной среды общества, считал великий писатель, необходимо наделять персонажей, которые к ней принадлежат, своим собственным языком и мыслями. Однако, отмечал Толстой, в творениях английского драматурга все персонажи – люди умные, а так в жизни не бывает, у Шекспира иногда нет «языка живых лиц».
В известном смысле Толстой прав. У Шекспира даже глупцы роняли такие фразы, которые впоследствии стали афоризмами.
Но почему глупец не может произнести умную фразу? В свое время, когда я читал критическое замечание Толстого по адресу Шекспира и слушал Булгакова, то вспоминал случай из своего детства.
Как-то по деревне Старые Громыки разнеслась молва, что вот-вот у нас появится сумасшедший, который уже ходит по улицам соседнего села. Мы, мальчишки, с нетерпением ждали, когда же он придет и как будет себя вести. Не только нам, но и взрослым тоже было любопытно посмотреть на него. Не часто увидишь такого человека! Часа через два-три он объявился. Шел по улице и громко произносил какие-то изречения, стихи, которые нам, юнцам, да и взрослым были неведомы. Врезалась в память такая его фраза:
– Эй, люди. На том свете не надо заботиться, там само молотится – Адам сеет, а Ева веет.
Не могу забыть и сейчас этих слов сумасшедшего. В них ощущается четкий ритм стиха и афористичность всего изречения.
Почему же Шекспир, тонкий наблюдатель жизни, не мог подсмотреть и подслушать в ней нечто похожее?
Впрочем, замечание Толстого о Шекспире представляет, по-моему, доказательство и огромной уважительности одного по отношению к другому, такому же гениальному художнику слова. Ведь не поставил же он под вопрос колоссальный талант Шекспира и его место в литературе!
А не так давно я посмотрел художественный кинофильм о последних годах и днях жизни Толстого. Создал эту ленту выдающийся советский режиссер С.А. Герасимов. Самое сильное впечатление на меня произвел финал картины.
…Огромное число людей провожает Толстого в последний путь. Колонна эта растянулась. Вдруг в момент погребения все до одного они падают на колени – чтят память великого писателя и гиганта мысли.
Немая сцена могучего воздействия на зрителя.
Да, Шекспиру – свое, Толстому – свое.
Мое отношение к спорту
К спорту я не был равнодушен, хотя по-настоящему им не увлекался.
В детстве мы, ребята, порой играли в старинную русскую игру – лапту, чем-то напоминающую американский бейсбол. Ударишь битой по мячу и стремглав бежишь к положенному рубежу, расположенному впереди. А если попадешь по мячу удачно, то можно на быстрых ногах совершить «челночную» операцию: сбегать туда и обратно, вернуться к «дому». Если вся твоя команда перекочует на рубеж и возвратится без потерь, то она выигрывает, а потом может начинать новую игру.
В лапту во времена моего детства играли по-разному. Как сейчас вижу ловко извернувшегося парня, стремящегося так швырнуть мне мяч, чтобы я не мог удачно и сильно по нему ударить.
Для того чтобы народные игры и сейчас процветали, нужно, чтобы в каждой деревне или поселке был хотя бы один «заводила», а еще лучше несколько. Так найдутся ли ребята-забияки, которые вдохнули бы в народную игру лапту новую жизнь? Пока на этой стезе настоящей работы не видно.
Американский бейсбол, конечно, сложнее. Он стал спортивной индустрией, привлекающей на игры лучших команд десятки тысяч зрителей. Он сам по себе прекрасен, так как никто никого не бьет. Бейсбол, так же как и футбол, еще и глубоко демократичен, не требует дорогого снаряжения.
Прямым антиподом бейсболу, по-моему, является бокс. Сколько связано с ним воспоминаний! Пошли мы однажды вместе с Бернардом Барухом на поединок боксеров: легендарный Джо Луис встречался с Билли Коном. Луис – негр, Кон – белый. Не знаю что, но, может быть, в значительной степени и это различие в цвете кожи, накалило страсти в громадном по тем временам нью-йоркском зале Медисон-сквер-гарден, где мы наблюдали схватку двух спортсменов.
