Могу судить об этом по себе. Не скажу, чтобы я слишком любил или не любил милицию. Скорее всего, отношение было близким к нейтральному. Первые встречи министра с чиновниками аппарата были весьма настороженными. Все-таки сказывались приобретенные стереотипы. Как деятели искусств ни старались, наиболее распространенное отношение к милиционеру было негативным… Однако скоро я убедился, что это несправедливо. Не будем впадать из крайности в крайность. Идеализировать милицию не следует. Там, как и в обществе, безобразий хватало и хватает. Но для меня, хорошо знавшего аппараты разных ведомств, явилась приятной неожиданностью высокая культура милицейских чинов в «бескультурной», как принято считать, милиции. Я встретил много весьма образованных, воспитанных людей, да еще одержимых убежденностью неприятия беззакония и преступности. Особенно это было заметно у следователей и в УГРО. Редкий дар сыщиков. Глаза горят, как у охотников или игроков. Честно скажу, мне этот детективный азарт никогда не был знаком. Я изменил свое отношение к милиции. Много лет с тех пор прошло, а я уважаю эту мужскую работу.
Опасный, напряженный, с постоянными физическими, нервными и моральными перегрузками милицейский труд требует общественного признания. Может быть, для кого-то В. Высоцкий не авторитет, но я опять вспоминаю его точные строчки: «Побудьте день вы в милицейской шкуре, вам жизнь покажется наоборот…» Надо ли иллюстрировать? Не надо. Но попробуем вспомнить, что дальше. «…Давайте выпьем за тех, кто в МУРе! За тех, кто в МУРе, никто не пьет». А зря. Не надо романтизировать милицию, но и пора прекратить выполнять антиобщественный, преступный заказ – поливать ее грязью. За дело и без оного.
Общество в долгу перед милицией, ее социальной, правовой и моральной защищенностью милиционера. Это не значит, что генералитет МВД исчерпал свои внутренние возможности. Далеко не так. Не значит, что хамства, грубости, равнодушия, вымогательства, бескультурья и трусости милиционеров в то время не существовало. Скорее наоборот, они набирали обороты. К сожалению, сегодня беспределом и жестокостью милиции уже никого не удивишь… Время страшно и бездарно потеряно. Однако от проблемы не отмахнуться. Только замкнув кольцо уважения и заботы общества о милиции с перестройкой самой милиции, мы сможем начать продвижение к более безопасной жизни. Иного выхода все равно нет.
МВД была суперзацентрализованная система. Министр чуть ли не еженедельно подписывал кадровые приказы в несколько сотен страниц. Дошло до того, что приносили… только первую и последнюю страницы: «принять…», «уволить…», «присвоить очередное звание…» по всей стране. Большинство прав по кадрам передавалось вниз. То же – финансы. Утверждена смета расходов, все остальное – дело творчества на местах.
Это не понравилось. М.С. Горбачев высказался, что целостность МВД надо сохранить. При чем здесь «целостность»? Конечно, надо. Но надо учесть, что если все права наверху, то и ответственность тоже наверху, а внизу – ни прав, ни ответственности, ни инициативы. Там – полный паралич. А когда вниз отдаются права, то, естественно, с ними и ответственность. Тогда можно спросить и можно проконтролировать. Это не развал. Это, наоборот, оживление. Привычка работать по команде была очень сильной и порождала безынициативность. Отдать права не означает освободить себя от контроля, возможности и обязанности помочь, когда надо.
Самая серьезная проблема возникла с поветрием «суверенизации». Республики заявили, что они самостоятельны. Они сами определяют, какие министерства нужны, а какие не нужны. И буквально все заявили, что МВД для них не «союзно-республиканское», а «республиканское» министерство. Вот это и был развал «целостности».
Министр СССР не может несерьезно относиться к свершившемуся факту. Законно избранный парламент Эстонии или России постановил, что у них будет республиканское МВД. Что министр должен делать? Сказать, что это незаконно? Это должен был сказать Верховный Совет СССР.
Но он молчал, поскольку сказать было нечего. В чем же суверенность республики, если ей не позволено определять даже структуру своего правительства?
Тогда я считал, что из этой конституционной коллизии можно выйти без потери управляемости. Основу будущей структуры МВД СССР должны были составить республиканские министерства, которые полностью отвечают за правопорядок на своей территории по всем направлениям. МВД СССР сотрудничает с ними на основе заключенных договоров и берет на себя функции «внутреннего Интерпола», транспортную милицию, охрану атомных станций, подготовку кадров высшей категории. Академия одна, и наука одна. И на первых порах важно не развалить снабжение.
Обострений между МВД Союза и МВД республик у нас никогда не было. Была дисциплина, основанная на взаимоуважении и взаимопонимании. Обострения отношений между МВД ССР и руководителями республик были. Это правда. Здесь всегда были споры. То белорусский парламент не разрешает своих следователей отправлять в Киргизию, то украинский парламент против организации «шестых» подразделений: «Зачем нам эти соглядатаи из Москвы?»
Для того чтобы не спорить, решили пойти по пути заключения договоров между правительствами республик и МВД СССР. Н.И. Рыжков, надо отдать ему должное, сразу понял эту необходимость и поддержал. Это было важно. Надо же было работать в новой политической ситуации.
Первым мы подписали Соглашение между МВД СССР и правительством Эстонии. Газета «Московские новости» заметила принципиальную новизну этого маленького события. У нас не было никаких проблем, никакой дискриминации ни по одному вопросу. Никакого криминала. Единственный криминал не в содержании Соглашения, а в том, что действуют две нестыкующиеся конституции. По Конституции СССР МВД Эстонии – «союзно-республиканское министерство», а по закону Эстонии – только «республиканское», МВД Союза не подчиняющееся. Наш совместный договор снимал все проблемы для практической работы. Устранять конституционные нестыковки – дело законодателей.
Подобные отношения были положены в основу с другими республиками. Они по аналогии разработали свои договоры, и, если бы мы успели их подписать, это было бы большим вкладом в готовящийся Союзный договор.
МВД каждый день надо работать. Политикой милиция не должна заниматься. Это дело КГБ, который увлекся в то время борьбой с «саботажем», то есть с припрятыванием товаров. Хотя это был вопрос скорее торговли. КГБ, конечно, за торговлю сработает. Но сработает ли торговля за КГБ?
М.С. Горбачев как-то говорил, что «за спиной демократов кто-то стоит». Я не думал, что там стоит кто-то, кроме самих демократов. Но если вопрос возник, это вопрос для КГБ. Кто стоит за группой «Союз», за ленинградскими коммунистами, а самое главное, за национал-сепаратистами, за генералами, которые требовали отставки президента? Если есть люди, которые к антиконституционным, насильственным методам либо призывают, либо уже прибегают, это как раз вопрос для Комитета государственной безопасности. И чекисты демонстративно, открыто, публично, гласно должны были заняться этим. Представить доказательства антиконституционной деятельности против законного правительства. А вот этого-то как раз КГБ и не делал. По крайней мере, я ничего подобного не слышал, кроме конфиденциальной информации для депутатов о «кознях западных спецслужб». Даже если это и так, то твоя задача не столько «информировать», сколько пресекать эти «козни». Но, как позже стало ясно, «козни» против президента тайно готовил сам КГБ.
