Андрей засмеялся.
– Женская логика!
– Нормальная логика! – парировала я. – Посмотрела бы я на тебя, если бы ты по Серовой вздыхал, а она знала об этом и смеялась у тебя за спиной.
Он опешил.
– Почему по Серовой?
– Я же знаю, что твой кумир – Симонов. А кумиру обычно подражают во всем. В том числе и в выборе возлюбленной.
Кажется, я немного перегнула, потому что Андрей обиделся и ушел, заявив, что ему нужно работать. Точнее, тогда я подумала, что перегнула, и у меня даже мысли не мелькнуло, что у его смущения есть какие-то другие причины. Поэтому я спокойно вернулась к перечитыванию и исправлению записей.
Ахматова, утверждая, что у нее никогда не было романа с Блоком, не отрицала, что они дружески общались, и, кажется, даже гордилась этим. Но это, пожалуй, было самое понятное из всего, что она говорила об их отношениях. Одна из многочисленных любовниц Блока – пошло и скучно, а вот друг великого поэта – есть чем гордиться. Блок до сих пор в некотором роде монумент, Пушкин Серебряного века, а в десятые годы он, похоже, был и вовсе богом для молодых поэтов.
Я нашла упоминание об их встрече 15 декабря 1913 года – видимо, она была чем-то важна для Ахматовой, раз она сохранила в памяти дату. Уходя, она оставила Блоку его книги, чтобы он их надписал для нее. На двух первых томах он просто сделал надпись: «Ахматовой – Блок». А на третьем – посвященное ей стихотворение, видимо, сочиненное сразу после ее ухода:
«Красота страшна» – Вам скажут, —
Вы накинете лениво
Шаль испанскую на плечи,
Красный розан – в волосах.
«Красота проста» – Вам скажут, —
Пестрой шалью неумело
Вы укроете ребенка,
Красный розан – на полу.
Но, рассеянно внимая
Всем словам, кругом звучащим,
Вы задумаетесь грустно
И твердите про себя:
«Не страшна и не проста я;
Я не так страшна, чтоб просто
Убивать; не так проста я,
Чтоб не знать, как жизнь страшна».
Странное стихотворение, вновь сбившее меня с толку при перечитывании. Роман или нет? Чувства или игра? Все же какие-то у них были особые отношения, непонятные мне. И как человека, привыкшего докапываться до истины, меня особенно раздражает, что я никогда их не пойму. Просто потому, что один из двоих уже умер, а второй не хочет говорить правду, и у меня нет времени, чтобы этой правды добиться.
Я даже попыталась действовать «в лоб» и прямо призналась:
– Анна Андреевна, а о чем это стихотворение? Что значат эти сравнения? Чем вы страшны? Я не понимаю.
И что она мне ответила?
– Я тоже не понимаю. И никто не понимает. Одно ясно, что оно написано вот так, – она сделала ладонями движение, словно кого-то отталкивала, – «не тронь меня».
В тот момент мне показалось, что ее задевала такая реакция Блока. И вот теперь, перечитывая и вспоминая разговор, я подумала – а не потому ли она так отрицает их возможный роман, что Блок ею не слишком интересовался? Или интересовался, но отстраненно, отталкивая, когда она пыталась приблизиться. Это весьма болезненно для самолюбия любой женщины, а уж такой, как Ахматова, – особенно.
Книги, надписанные Блоком, она получила не сразу, из-за путаницы с номерами квартир. А после получения написала ему такой ответ: «Знаете, Александр Александрович, я только вчера получила Ваши книги. Вы спутали номер квартиры. И они пролежали все это время у кого-то, кто с ними расстался с большим трудом. А я скучала без Ваших стихов. Вы очень добрый, что надписали мне так много книг, а за стихи я Вам глубоко и навсегда благодарна. Я им ужасно радуюсь, а это удается мне реже всего в жизни. Посылаю Вам стихотворение, Вам написанное, и хочу для Вас радости (Только не от него, конечно. Видите, я не умею писать. Как хочу)».
Стихотворение, которым она ответила на его странное посвящение, я уже читала, да, впрочем, как и все – это одно из тех стихотворений, которые откуда-то знакомы каждому. Может быть, потому что легко запоминаются, а может, еще почему-то, я не литературовед, мне трудно понять.
Я пришла к поэту в гости.
Ровно полдень. Воскресенье.
Тихо в комнате просторной,
А за окнами мороз
И малиновое солнце
Над лохматым сизым дымом…
Как хозяин молчаливый
Ясно смотрит на меня!
У него глаза такие,
Что запомнить каждый должен;
Мне же лучше, осторожной,
В них и вовсе не глядеть.
Но запомнится беседа,
Дымный полдень, воскресенье
В доме сером и высоком
У морских ворот Невы.
Это стихотворение Ахматова прочитала мне с большим удовольствием и не забыла упомянуть, что Блок сразу же попросил у нее позволения поместить его в первом номере журнала Мейерхольда «Любовь к трем апельсинам». А потом посвятил ей еще одно стихотворение… Кстати, я только сейчас заметила, что она не сказала, какое именно. То ли это было не так важно для нее, то ли оно ей не слишком понравилось и она предпочитала помнить лишь сам факт. Или в нем было что-то такое, о чем она не хотела говорить? Вновь вопросы без ответов!
Зато, рассказывая об этом обмене стихотворениями, Ахматова с гордостью заявила, что после этого Блок вновь начал писать стихи, хотя до этого у него не меньше года был творческий застой. Но мне показалось, что не все там было так просто, иначе с чего бы она вспомнила еще один эпизод из того времени: «Как-то мы с ним выступали на Бестужевских курсах… И вот в артистической Блок захотел поговорить со мной о моих стихах и начал: «Я недавно с одной барышней переписывался о ваших стихах». А я дерзкая была и говорю ему: «Ваше мнение я знаю, а скажите мне мнение барышни…»
Просто так великим поэтам не дерзят. Не простила она того, что он ее оттолкнул своим странным мадригалом? Или сочла, что он недооценил ее стихи? Но в этой ехидной, очень женской дерзости явно видно желание за что-то отомстить.
Я вновь перечитала посвященное ей стихотворение, и мне пришла в голову новая мысль. Неужели Блок ее боялся? Странная мысль, но чем дальше, тем больше мне казалось, что в этом что-то есть. Но чего он мог бояться – великий поэт, любимец женщин? Я могла предположить только одно, что могло бы его напугать, – он боялся попасть под ее влияние. И вот это стоило обдумать…
* * *
Кажется, я немного задремала над записями. Да и неудивительно – последние ночи я спала очень плохо, постоянно что-то снилось, и просыпаясь, я понимала, что умудряюсь и во сне думать об Ахматовой. Удивительная у нее способность – вроде бы ничего специально не делая, сильно влиять на людей, заставлять их принимать ее дела близко к сердцу. Причем это, похоже, касалось не только обывателей, но и людей выдающихся, не зря Фаина Георгиевна, одна из величайших актрис нашего времени, едва ли не молится на нее. А ее муж, знаменитый поэт, много лет был в сетях ее влияния и даже после развода так никогда и не смог полностью освободиться – продолжал думать о ней, писать о ней стихи и даже оглядываться на ее мнение в каких-то своих поступках. Наверное, только Блок догадался об этой ее способности и, несмотря на то что она его привлекала, старался держаться от нее подальше…
