Потом с Люсей долго разговаривала мама, объясняла, что с папой так нельзя, что это его большая трагедия, что он, такой талантливый человек, не смог вовремя получить образование. И что вся широта его души, вся мощность натуры, вся жизнь, которая в нем искрит, — так и остались из-за этого невостребованными. Глухая деревня, работа на шахтах, Гражданская война — все это не дало ему развиться так, как он мог бы. Ему всегда приходилось биться за жизнь, и на себя у него никогда не было времени. «Да если бы папе дать все то, что он делает для тебя. Он бы, может, горы свернул. — говорила она. — Он сказал — умру, но у Люси будет «какое ни на есть само высшее образувание.» Иди извинись перед папой».
Конечно, со временем все наладилось, они сумели пережить этот конфликт, простить взаимные обиды, и с того времени Людмила Гурченко стала понимать своих родителей намного лучше. Да и полюбила даже сильнее — уже не интуитивно, идеалистично, по-детски, а понимая все их недостатки. А вскоре она вдруг услышала по радио ту самую музыку из «Спринг Тайм», о которой ее отец говорил, что знает ее. Это оказалась. Пятая симфония Чайковского. В фильме ее просто немного перекроили, и получилась так называемая опера «Царица».
Глава 5
Где-то за год до окончания школы Людмила вдруг поняла, что ее знания очень выборочны и ограниченны. Из всех предметов она толком знала лишь литературу, да ив этом во многом была заслуга учительницы — единственной во всей школе, кто на самом деле интересно преподавал свой предмет. Даив музыкальной школе успехи были не ахти, но там она нагнала быстро — к десятому классу родители наконец смогли купить ей пианино, и она за несколько месяцев выучила все, что запустила за несколько лет.
А вот с физикой, химией и математикой в школе было сложнее. Ну не нравились ей эти предметы, ей было не интересно. Но пришлось преодолевать себя, ведь у нее перед глазами был живой пример — ее яркий, талантливый, но увы, плохо образованный отец — и она хорошо понимала ценность знаний, ценность общей эрудиции. К сожалению, спохватилась она поздновато, и потом, уже поступив во ВГИК, еще долго страдала, чувствуя свою неполноценность рядом с Сергеем Герасимовым и Тамарой Макаровой, на курсе которых она училась. Чтобы хотя бы понимать все, что они рассказывают, ей приходилось очень много читать, постоянно восполнять пробелы в знаниях, а часто и вовсе изучать что-нибудь с нуля.
Но это все ждало ее впереди, а пока, весной 1953 года Людмила закончила школу и думала, куда поступать. В Москву она ехать боялась, да и Елена была с ней в этом солидарна. Но, услышав об их сомнениях, Марк Гаврилович решительно заявил, что его дочь будет учиться только в столице и обязательно станет знаменитой актрисой!
И она отправилась в Москву. Мандраж быстро прошел, а самоуверенности ей было не занимать, так что из вагона она вышла с твердой уверенностью, что все у нее получится. Тем более что в поезде она успела познакомиться с московским юношей и очаровать его, что, конечно, еще больше подняло ее самооценку. Но жизнь сразу слегка щелкнула будущую звезду по носу, чтобы не зазнавалась, — уже около общежития ВГИКа она обнаружила, что забыла в поезде сумку со всеми деньгами и документами. Пришлось возвращаться, искать дежурного, писать заявление и список всего, что там было. К счастью, сумка нашлась, и даже ничего оттуда не пропало.
Сдавая экзамены во ВГИК, Людмила услышала, что можно, оказывается, поступать одновременно в несколько вузов! И она быстренько подала документы еще в Щукинское училище и в ГИТИС, на отделение музыкальной комедии. Ну, в ГИТИСе она была в своей стихии — так пела и танцевала, что ей даже аплодировала приемная комиссия, хотя вообще-то аплодисменты на экзаменах были запрещены. В Щукинском все прошло не так интересно, но к следующему туру ее все же допустили. И параллельно, кстати, еще два молодых человека попробовали пригласить ее на свидание, так что она чувствовала — здесь ее место, в Москве ее наконец-то оценили по достоинству и как актрису, и как девушку!
И наконец настало время экзамена во ВГИКе. Все же ее мечты всегда были связаны именно с кино, поэтому именно в Институт кинематографии она больше всего мечтала попасть. Экзамен принимали Герасимов и Макарова, а ведь их фильмы она знала наизусть! Она старалась, рвалась, горела, показывала себя и потом с замиранием сердца услышала, что и здесь ее приняли! Ну и конечно, когда пришло время выбирать, в какой вуз поступать, она выбрала ВГИК.
Спустя годы Людмила Гурченко вспоминала институт как самое счастливое и легкое время в своей жизни. Она дежурно отсиживала не слишком интересующие ее лекции, а потом как на крыльях неслась на любимые предметы: танец, музыка, пение, техника движения и акробатика, пантомима и гимнастика, история советского и зарубежного кино, музыка в кино. И конечно, актерское мастерство, которое вел сам Герасимов.
Хотелось бы сказать, что все давалось ей легко и без проблем. Но нет. Были у нее по собственному признанию три «недуга». Первый проявился, когда надо было делать этюды — маленькие сценки, призванные показать фантазию и актерские умения. Это с виду простое задание для Людмилы оказалось пыткой. Дело было в том, что ее жизненный опыт не годился для придумывания этюдов в московском вузе. Вот, например, надо показать страх перед мышью. И как это? Какой еще страх перед мышью может быть у девушки, которая в оккупированном Харькове равнодушно проходила мимо крыс, едва не наступая им на хвосты. Справиться с этюдами удалось не сразу, но в конце концов она все же нашла свой рецепт от этого «недуга» — «самое главное — физическое, целеустремленное действие. А слова сами лягут органично и легко».
Но тут проявился второй «недуг», и звался он политэкономией. Людмиле и само слово-то казалось странным, в ее понимании политика — это была война, а экономия — деньги на черный день. Первое время она на занятиях чувствовала себя полной идиоткой. Помог преподаватель, у которого хватило такта и терпения оставить ее после уроков и объяснить азы своего предмета буквально на пальцах, максимально упрощенно, чтобы она смогла вытянуть хотя бы на тройку.
Но если с первыми двумя «недугами» она кое-как справилась уже на первом курсе, то с третьим борьба была долгой, трудной и шла с переменным успехом. Самой большой проблемой Людмилы Гурченко во ВГИКе был ее харьковский выговор. Как она сама говорила, для актера харьковский или одесский говорок — все равно что инвалидность, настолько он ограничивает его возможности.
Второй курс был посвящен русской и советской классике, и Герасимов вывез учеников сниматься в своем фильме о целине. Всех, за исключением Людмилы Гурченко. Ну не вписывалась она в целинную тему. Правда, Герасимов оставил ее не просто так, она тоже должна была попробовать себя в кино, и он договорился, что она сыграет в учебном фильме по рассказу Чехова «Враги». Но стоило ему уехать, как Людмиле сказали, что она слишком молода для этой роли и пригласили вместо нее другую актрису. В итоге к концу второго курса она единственная из своей группы ни разу не снималась в кино.
Выручила ее Тамара Макарова, по протекции которой киностудия «Ленфильм» пригласила ее на небольшую роль в фильм «Дорога правды» по сценарию Герасимова. Там она сыграла молоденькую пылкую агитаторшу Люсю — комсомолку, активистку с горящим взором. И первые слова, с которыми она появлялась на экране, ей очень подходили: «Я не затем пришла сюда, чтобы молчать!» Ах, как гордились ее родители этим фильмом! Первая роль их Люси! Скоро она будет настоящей кинозвездой!
