Впрочем, особо скучать ей было некогда — как и положено настоящей звезде, она разрывалась между фотосессиями, светскими мероприятиями и фестивалями, которые обязана была посещать, даже если ей этого совсем не хотелось.
Именно в это время она познакомилась с человеком, которому предстояло сыграть важную роль в ее жизни — фотографом Хауэллом Конантом. Нет, он не был ее очередной любовью, но. возлюбленные приходили и уходили, а он оставался другом и одним из самых ценных для Грейс людей до самой ее смерти.
Началось их знакомство с того, что весной 1955 года, за несколько недель до вручения «Оскара», журнал «Фотоплей» заказал Конанту сделать портрет Грейс для обложки. Он выполнил то, что они хотели, — сделал великолепное парадное фото актрисы в традиционном стиле этого журнала. Но как художник он остался недоволен. И когда через некоторое время журнал «Коммерс» сделал ему похожий заказ, Конант решил поэкспериментировать и предложил Грейс сфотографировать ее выныривающей из воды.
Эти фотографии стали настоящей сенсацией. Пожалуй, если бы Грейс еще не была звездой, она стала бы таковой после того, как снимки появились на страницах журнала «Коммерс». Конант сумел сделать то, что до этого удавалось только Хичкоку — найти идеальный образ, в котором Грейс казалась зрителю не просто женщиной, а мечтой, богиней грез.
Карьера Конанта после этого резко пошла вверх — первые звезды Голливуда и знаменитейшие политики выстраивались в очередь, чтобы сфотографироваться у него. Но как бы он ни был занят, его сотрудничество с Грейс продолжалось до самой ее гибели в 1982 году — все лучшие ее снимки сделаны именно им.
Вскоре после этой фотосессии Грейс отправилась во Францию на Каннский фестиваль в качестве приглашенной звезды. Ехала она туда с достаточно тяжелым чувством — еще слишком живы были воспоминания о романе с Олегом Кассини, начавшемся именно там, на юге Франции. Но в Каннах ее ждала неожиданная приятная встреча — там в это же время находился ее старый друг-возлюбленный Жан-Пьер Омон, который уже когда-то утешил ее после расставания с Кларком Гейблом и был готов снова помочь ей залечить сердечные раны.
«Я нашел ее за обедом, — вспоминал Омон. — Там было полным-полно важных особ. Но мне было все равно. Я был просто околдован. Она ужасно обрадовалась мне — так же, как и я ей. У меня было такое ощущение, будто мы встретились и влюбились друг в друга впервые в жизни». Это был спокойный и тихий роман, без бурных страстей и серьезных обязательств — именно то, что сейчас было нужно Грейс.
Она решила задержаться в Каннах, отдохнуть и подумать о будущем. Но даже там она была все равно в некотором роде на работе, поэтому не было ничего удивительного, что в один прекрасный день у нее оказалась назначена фотосессия с князем Монако для одного из крупных кинематографических журналов. Нельзя сказать, чтобы Грейс так уж рвалась на эту встречу. У нее и без того было много дел, да еще к тому же в тот день была забастовка рабочих электросетей, а она не знала, вымыла голову и только потом обнаружила, что фен не работает. Поэтому ей пришлось ехать с мокрой головой и в единственном выглаженном платье, которое нашлось в шкафу. «В конце концов, — утешила она себя, — эти фотографии больше никто не увидит».
По пути их машина умудрилась угодить в небольшую аварию, а во дворце пришлось еще целый час ждать князя Ренье, занятого с другими гостями. Впрочем, когда он наконец явился, Грей он даже понравился своей вежливостью, безупречным произношением и тем, как он, показывая ей зверинец, гладил тигра, как домашнюю кошку. Князь в свою очередь был очарован ее красотой, но и только. В тот день ни он, ни она не собирались как-то продолжать это знакомство.
Грейс возвращалась в США, занятая мыслями о возобновившемся романе с Омоном. Может быть, это судьба, раз спустя столько времени они вновь встретились, и их чувства вспыхнули снова? К тому же дома у нее были большие перемены — отец дал согласие на брак Лизанны с евреем — Дональдом Левиным, с которым та встречалась еще со времен учебы в колледже. Значит, у него не могло быть причин для возражений против ее брака с Омоном, который тоже был евреем. «Мы с Грейс дали друг другу слово, — вспоминал эти дни Жан-Пьер Омон. — Наша помолвка была неофициальной, но мы были душой и телом преданы друг другу. Мы думали, что вскоре поженимся».
Но стоило им приехать в США, как романтический флер развеялся и они оказались перед не слишком приятной действительностью. Выбор Грейс не понравился не только родителям, но и студии, и зрителям тоже. Американцы всегда с неприязнью относились к иностранцам и были возмущены тем, что их звезда выбрала себе какого-то француза. К тому же Омон был занят на съемках, в Америку сумел приехать только через несколько месяцев, и. как в случае с Кассини, время было упущено. Грейс уже растеряла всю решительность и вновь предпочитала плыть по течению.
34. Принц и принцесса
Я любила играть. Любила работать в театре и сниматься в кино. Мне не нравилось быть только кинозвездой. Это большая разница.
Как это ни удивительно, но короткая встреча Грейс с князем Монако не стала лишь мимолетным эпизодом в жизни обоих, а имела последствия, причем достаточно неожиданные для них обоих.
Дело в том, что Грейс спустя несколько дней написала князю письмо, где благодарила за приятную встречу. Ренье вежливо и доброжелательно ответил, поскольку на него произвели впечатление и ослепительная красота Грейс, и ее хорошие манеры, и эта неожиданная вежливость. Он был наслышан о капризах и безобразном поведении голливудских звезд, готовился к худшему, и контраст между ожидаемым и увиденным его приятно поразил. «Я был приятно удивлен, — рассказывал он впоследствии, — поскольку находился под впечатлением увиденного в кино или прочитанного, а все оказалось совершенно не так, как я ожидал».
Грейс вежливо ответила на его письмо, он ответил на ее, так они сами и не заметили, как между ними завязалась довольно оживленная дружеская переписка. И если Грейс очаровала князя еще при встрече, то он произвел на нее впечатление именно пока они переписывались. В личном общении он казался слишком сухим и сдержанным из-за некоторой застенчивости, усиленной оковами этикета. А вот в письмах раскрывался как остроумный, эрудированный и дружелюбный собеседник. Неудивительно, что через несколько месяцев они были уже почти друзьями, хоть и виделись всего один раз в жизни.
А тем временем в «Метро-Голдвин-Майер» наконец-то нашли для Грейс роль, на которую та согласилась. Причем вполне вероятно, что ее к этому подтолкнула именно переписка с князем, потому что ничего особо примечательного ни в самом фильме «Лебедь», ни в ее героине Александре не было, если не считать того, что Грейс предстояло сыграть невесту принца, выбирающую между любовью и долгом. Сценарий страдал многословностью и был довольно скучным, но он очень перекликался с ее собственными мыслями.
Возможно, она уже что-то знала о том, что князю Ренье подыскивают невесту, и мысленно примеряла на себя эту роль. Стать настоящей принцессой? Почему бы и нет? Она не слишком держалась за актерскую карьеру. Да, когда-то она приложила много сил, чтобы стать актрисой, но это было давно, с тех пор она уже достигла всего, что только можно в своей профессии — стала звездой, сыграла у великого режиссера, получила «Оскара». Грейс чувствовала, что достигла потолка как актриса, дальше будет только путь вниз. К тому же она давно хотела замуж, а в последнее время стала с завистью поглядывать на подруг, за последние два-три года обзаведшихся детьми.
