— Но разве вы не можете сказать что-то более определенное по… э-э… стилю, манере работы, кажется, это так называется?
Снова Грэйвс кивнул.
— Да, такое возможно — но адреса отпечатаны кем-то, кто пользовался для работы только одним пальцем.
— Следовательно, это кто-то, не умеющий печатать?
— Нет, я бы так не сказал. Скорее некто, кто умеет печатать, но не хочет, чтобы мы об этом знали.
— Кем бы она ни была, она достаточно хитра, — медленно произнес я.
— Да, сэр, да, — подтвердил Грэйвс. — Она знает все профессиональные штучки.
— Никогда бы не подумал, что у какой-то из этих буколических дам в здешних краях могли оказаться мозги, — сказал я.
Грэйвс кашлянул.
— Похоже, я высказался недостаточно ясно. Эти письма написаны образованной женщиной.
— Что?! Она — леди?!
Это выскочило у меня непроизвольно. Я не произносил слова «леди» уже много лет. Но сейчас оно само собой сорвалось с моих губ, откликнувшись эхом давних дней, и в глубине сознания чуть слышно прозвучал голос бабушки, высокомерно говорящей: «Уж конечно, она не леди, дорогой мой».
Нэш мгновенно понял меня. Для него слово «леди» до сих пор значило многое.
— Не обязательно леди, — сказал он. — Но, безусловно, и не сельская работница. Они здесь в общем-то малограмотны, не могут толком написать что-либо, и, уж безусловно, неспособны к связному выражению мыслей.
Я промолчал, поскольку был потрясен. Городок такой крохотный. Бессознательно я представлял автора писем кем-то вроде миссис Клит, местной колдуньи и знахарки, — человеком злобным, хитрым и полоумным.
Симмингтон выразил мою мысль в словах. Он резко сказал:
— Но это сокращает область поисков до полудюжины или дюжины человек во всем городишке! Я не могу в это поверить.
Потом, глядя прямо перед собой, с некоторым усилием — словно бы звуки собственных слов были ему противны, — он добавил:
— Вы слышали, что я говорил на дознании. Возможно, вы подумали, что я говорил так, защищая честь супруги. Я бы хотел повторить сейчас: я твердо убежден, что все, что говорилось в письме, полученном моей женой, — абсолютная ложь. Я знаю, что это ложь. Моя жена была очень чувствительной женщиной, и… э-э… ну, вы назвали бы ее в каком-то смысле жеманной. Подобное письмо стало для нее огромным потрясением, да еще у нее было слабое здоровье.
Грэйвс немедленно отозвался:
— Это очень похоже на правду, сэр. Ни одно из писем не показывает действительного знания каких-то интимных подробностей. Это всё слепые обвинения. Это и не попытки шантажа. И не похоже на религиозный фанатизм, как это иной раз бывает. Здесь только секс и злоба! И это дает нам хорошую отправную точку для поисков автора.
Симмингтон поднялся. Хотя он заговорил сухо и холодно, его губы дрожали:
— Я надеюсь, вы скоро найдете дьяволицу, писавшую эти письма. Она убила мою жену, точно так же, как если бы ударила ее ножом. — Он помолчал. — Хотел бы я знать, как она чувствует себя теперь.
И вышел, не дождавшись ответа.
— Как она себя теперь чувствует, Гриффитс? — спросил я. Мне показалось, что ответ на такой вопрос — в его компетенции.
— Бог знает. Может быть, испытывает угрызения совести. С другой стороны, вполне может наслаждаться своей силой. Смерть миссис Симмингтон могла дать новую пищу ее мании.
— Надеюсь, что нет, — сказал я с некоторым содроганием. — Потому что, если это так, она…
Я замолчал, и Нэш закончил за меня:
— Она возьмется за свое снова? Это, мистер Бартон, было бы так плохо, что хуже некуда. Повадился кувшин по воду ходить.
— Она может оказаться достаточно сумасшедшей для этого! — воскликнул я.
— Она будет продолжать, — сказал Грэйвс. — Они всегда продолжают. Это, знаете ли, такой порок, от которого они уже не способны отказаться.
Я с ужасом встряхнул головой. Я спросил, нужен ли я здесь еще; мне хотелось выйти на воздух. Атмосфера казалась пропитанной злом.
— Нет, мистер Бартон, — сказал Нэш. — Только смотрите вокруг повнимательнее и сделайте все возможное, убеждая всех приносить к нам письма, если их кто-либо получит.
Я кивнул.
— Я полагаю, что уже каждый в городке получил подобное грязное послание, — сказал я.
— Хотел бы я быть уверенным в том, — пробормотал Грэйвс. Он немного склонил набок свою печальную голову и спросил: — Не знаете ли вы кого-нибудь, кто наверняка не получал письма?
— Что за странный вопрос! Местные жители не посвящают меня в свои тайны.
— Нет-нет, мистер Бартон, я не это имел в виду. Я только хотел спросить, не знаете ли вы кого-нибудь одного, конкретного, кто, по вашему убеждению, анонимок не получал?
— А в самом деле. — Я колебался. — Я знаю, в некотором смысле.
И я пересказал свой разговор с Эмили Бэртон и все, что она говорила мне.
Грэйвс выслушал информацию с каменным лицом и сказал:
— Да, это может пригодиться. Я это учту.
Мы с Гриффитсом вышли наружу, под полуденное солнце. Очутившись на улице, я негромко чертыхнулся:
— Какое прелестное местечко для человека, приехавшего поваляться на солнышке и подлечить свои раны! Оно полно отравы, это местечко, — а выглядит мирным и невинным, как Эдемский сад!
— Даже там, — сухо сказал Оуэн, — нашлась одна змея.
— Послушайте, Гриффитс, они что-нибудь знают? У них есть уже какие-то идеи?
— Понятия не имею. Полицейские всегда выглядят такими искренними и при этом ничего вам не говорят.
— Да. Нэш — хороший человек.
— И очень способный.
— Если тут в городке есть кто-то совершенно спятивший, вы-то должны знать, — сказал я обвиняющим тоном.
Гриффитс покачал головой. Он выглядел обескураженным. И хуже того — он казался очень обеспокоенным. Хотел бы я знать, подозревает ли он кого-то.
— Я полагаю, второй взнос арендной платы я должен сделать авансом. Но мне очень хочется, заплатив, тут же уехать отсюда вместе с Джоанной. Избавиться от отдыха в арендованных владениях.
— Не уезжайте, — сказал Оуэн.
— Почему бы это?
Он не ответил. Помедлив минуту-другую, он сказал:
— Конечно, после всего… осмелюсь сказать, вы правы. Лимсток нынче нездоров. Это… это может повредить вам… или вашей сестре.
— Ничто не может повредить Джоанне, — возразил я. — Она крепкая. Это я слабак. Когда-нибудь штучки с письмами доведут меня до болезни.
— Они меня доведут до болезни, — сказал Оуэн.
