Минуту или две я не мог понять, то ли я еще сплю, то ли уже проснулся. Потом мои мозги прояснились, и я обнаружил, что нахожусь в гостиной «Литтл Фюрц» и что миссис Дан-Кэлтроп, вошедшая через окно, стоит передо мной, произнося с нервным напором:
— Это нужно прекратить, я вам говорю!
Я вскочил.
— Прошу прощения, — сказал я. — Боюсь, я задремал. Что вы сказали?
Миссис Дан-Кэлтроп свирепо хлопнула кулаком по ладони другой руки.
— Это должно быть прекращено. Эти письма! Убийство! Нельзя допустить, чтобы невинных детей вроде Агнес Вуддел убивали!
— Вы совершенно правы, — сказал я. — Но как вы предполагаете это остановить?
Миссис Дан-Кэлтроп заявила:
— Мы должны что-то сделать!
Я улыбнулся — возможно, несколько снисходительно.
— И что мы должны сделать, что вы предлагаете?
— Нужно все выяснить! Я утверждала, что в нашем местечке нет безнравственности. Я ошибалась. Она есть.
Во мне вспыхнула досада.
— Да, дорогая, — сказал я не слишком вежливо. — Но что вы намерены делать?
Миссис Дан-Кэлтроп сказала:
— Положить конец всему этому, разумеется.
— Полиция сделает это лучше.
— Если Агнес смогли вчера убить, их действия недостаточно хороши.
— Значит, вы лучше их знаете, что делать?
— Ничуть. Я не знаю вообще ничего. Именно поэтому я намерена вызвать специалиста.
Я покачал головой:
— Вы не можете этого сделать. Скотленд-Ярд уже взялся за дело по запросу начальника полиции округа. В настоящий момент они прислали Грэйвса.
— Я совсем не имею в виду такого специалиста. Я не имею в виду тех, кто разбирается в анонимных письмах или даже в убийствах. Я говорю о таком человеке, который знает людей. Вы понимаете? Мы должны пригласить того, кто очень хорошо понимает, что такое порок!
Это была странная точка зрения. Но тем не менее очень любопытная.
Прежде чем я смог что-либо сказать, миссис Дан-Кэлтроп кивнула мне и заявила деловым, уверенным тоном:
— Я намерена позаботиться об этом немедленно.
И вышла через окно.
Следующая неделя, я уверен, была самым странным периодом в моей жизни. Все напоминало сон. Ничто не казалось реальным.
Состоялось дознание по делу Агнес Вуддел, и любопытствующий Лимсток присутствовал на нем в полном составе. Никаких новых фактов не появилось, и единственно возможный вердикт гласил: «Убита неизвестным или неизвестными».
Итак, бедняжка Агнес Вуддел, получив свою долю внимания, была должным образом похоронена на тихом кладбище у церкви, и жизнь в Лимстоке потекла как прежде.
Нет, последнее утверждение неверно. Не так, как прежде…
Полуиспуг-полулюбопытство светилось в каждом взгляде. Соседи косились друг на друга. Одно стало совершенно ясно на дознании: что абсолютно неправдоподобна версия о том, что Агнес Вуддел убил бродяга. Никаких бродяг или просто неизвестных людей никто не замечал в округе. И, таким образом, в Лимстоке ходил по Верхней улице, делал покупки, проводя время, человек, треснувший беззащитную девочку по черепу и проткнувший остроконечным вертелом ее мозг.
И никто не знал, кем был этот человек.
Как я уже сказал, дни проходили как дурной сон. Я смотрел на каждого встречного в новом свете — как на возможного убийцу. Это не было приятным ощущением!
А по вечерам, опустив шторы, мы с Джоанной сидели и говорили, говорили, споря, перебирая различные варианты, казавшиеся фантастичными и невероятными.
Джоанна твердо придерживалась гипотезы о мистере Пае. Я же, после некоторых колебаний, вернулся к своему первоначальному подозрению — мисс Гинч. Но мы при этом снова и снова перебирали все возможные имена.
Мистер Пай?
Мисс Гинч?
Миссис Дан-Кэлтроп?
Айми Гриффитс?
Эмили Бэртон?
Патридж?
И все это время, нервничая, опасаясь, мы ожидали новых событий.
Но ничего не случалось. Никто, насколько мы знали, не получал больше писем. Нэш совершал регулярные вылазки в городок, но что он делал и какие ловушки ставила полиция, я не догадывался. Грэйвс приехал снова.
Эмили Бэртон приходила на чай. Меган приходила на обед. Оуэн Гриффитс продолжал практиковать. Мы навестили мистера Пая и пили с ним шерри. И еще мы пили чай в доме викария.
Я был рад, что миссис Дан-Кэлтроп больше не обнаруживает боевой свирепости, которую она проявила при нашей последней встрече. Я подумал, что она обо всем этом забыла.
Теперь ее, кажется, главным образом интересовали бабочки-белянки и как уберечь от них цветную и обычную капусту.
Тот день в доме викария был одним из самых мирных. Дом был старый и милый, с большой, ветхой, удобной гостиной, обитой поблекшим кретоном в розах. У Дан-Кэлтропов была гостья — любезная пожилая леди, постоянно вязавшая что-то из белой пушистой шерсти. К чаю были замечательные горячие лепешки; пришел викарий и лучезарно и безмятежно улыбался нам, ведя вежливую, умную беседу. Это было чудесно.
Но я не рассчитывал, что мы избегнем темы убийства, мы просто не могли ее обойти.
Мисс Марпл, гостья, была, естественно, взволнована таким разговором. Поэтому она сказала извиняющимся тоном:
— В деревне совершенно не о чем говорить!
Она вообразила, что погибшая девушка должна была быть похожа на ее Эдит.
— Такая же милая маленькая горничная и такая услужливая, но иной раз, пожалуй, немножко копуша.
У мисс Марпл также была кузина, сводная сестра племянницы которой была весьма раздражена и напугана анонимными письмами, — в общем, похоже, все это очень интересовало очаровательную старую леди.
— Но скажите мне, дорогая, — обратилась она к миссис Дан-Кэлтроп, — что деревенский люд, то есть я хотела сказать горожане, говорят об этом? Что они думают?
— Они считают, что это миссис Клит, по-моему, — сказала Джоанна.
— Ох нет, — пробормотала миссис Дан-Кэлтроп. — Не теперь.
Мисс Марпл поинтересовалась, кто такая миссис Клит.
Джоанна объяснила, что это деревенская ворожея.
— Ведь это действительно так, да, миссис Дан-Кэлтроп?
Викарий изрек длинную латинскую цитату, я думаю, о дурном влиянии ворожей, и мы все выслушали ее в почтительном молчании, ничего не поняв.
— Она очень глупая женщина, — сказала его жена. — Любит пускать пыль в глаза. Ходит в полнолуние собирать травы и старается, чтобы все в округе об этом знали.
